— Не худо бы что-то предпринять.
— Да, но спешить не следует.
— Пока еще рано.
— Повременим.
— Самое важное — выждать.
И они расходились, поздравив друг друга, но так ничего и не решив. Одним из главных послеобеденных занятий царя — а царь обедал долго, неторопливо и сытно — был отдых, во время которого Навунасар спал глубоким сном почти до самого вечера. Причем спал он на свежем воздухе, на открытой террасе, затененной сплетенными ветвями аристолохий.
Но за последние месяцы Златобород утратил прежний душевный покой. И не потому, что его смутили укоры советников или ропот народа. Нет. Тревога государя вызвана была другой причиной — более возвышенной, более серьезной, одним словом, более царственной: впервые в жизни царь Навунасар, любуясь собой в зеркале, которое, завершив его туалет, подала ему брадобрейша, обнаружил в золотистом потоке своей бороды седой волос.
Этот седой волос поверг царя в глубокое раздумье. «Значит, я старею, — размышлял он. — Конечно, этого надо было ждать, но теперь это свершившийся факт, столь же неоспоримый, как этот седой волос. Что делать? Чего не делать? У меня появился седой волос, но зато наследника у меня нет. Я был дважды женат, но ни одна из цариц, по очереди деливших со мной ложе, не сумела подарить моему царству наследного принца. Необходимо принять решение. Но не будем спешить. Мне нужен наследник, — может, стоит усыновить какого-нибудь ребенка? Но такого, который будет похож на меня, — похож как две капли воды. Однако при этом будет молод, много моложе меня. Нет, пока еще рано. Повременим. Самое важное — выждать».
Сам того не ведая, царь повторял, таким образом, обычные фразы своих министров и засыпал, грезя о крошке Навунасаре IV, который будет походить на него, как маленький брат-близнец.
Но вот однажды днем царь внезапно проснулся, почувствовав довольно болезненный укол. Он инстинктивно схватился за подбородок — кольнули его именно сюда. Ничего. И крови нет. Царь ударил в гонг. Вызвал брадобрейшу. Приказал ей принести большое зеркало. Погляделся в него. Смутное предчувствие не обмануло царя: седой волос исчез. Воспользовавшись царским сном, чья-то кощунственная рука осмелилась нарушить неприкосновенность его волосяного придатка.
Неужели седой волос и вправду вырван? Может, он просто прячется в густых зарослях бороды? Царь недаром задал себе этот вопрос — наутро, когда брадобрейша, исполнив свои обязанности, подала царю зеркало, седой волос оказался на месте, являя взгляду свою неопровержимую белизну и выделяясь серебряной жилой в медной руде.
