— Это Галь объяснила тебе так?
— Да.
— Но зачем же было оставаться в больнице два года?
— Потому что на этом настаивал доктор Гаррис, который считал, что так будет лучше. Он говорил, что те удары, которые я получил на ринге, повергли меня в депрессию. Он составил историю моей болезни, которую специалисты больницы сочли правильной.
Розмари прижала руку к груди, будто у нее болело сердце.
— Это все выдумки. Послушай, Барни, если бы ты был лопухом, который отвечает на три удара одним, то все это было бы верно, но это совсем не твой случай. Ты классный боксер. С тех пор как ты выиграл бой с Голденом Глоузеном, ты никогда не получал ударов, способных даже разбить куриное яйцо. Оставь в покое то небольшое количество извилин, которое имеется у тебя в голове. Ты не больше сумасшедший, чем я, Барни, и ты никогда им не был.
— Тогда почему мне виделись и слышались такие вещи? И почему все прекратилось сразу, как только я прекратил выступать на ринге?
— Поверь мне, — слабо улыбнулась Розмари, — это как раз то, что я хотела бы выяснить.
— Полагаю, — начал нервничать Менделл, — что ты, Пат, Джон и Джой считали, что я должен идти до конца, пока совсем не потеряю рассудок и, возможно, не убью Галь?
Розмари встала и положила обе руки ему на плечи.
— Нет, Барти, поверь мне! Все, чего я хочу, это чтобы ты был счастлив!
— Спасибо. — Менделл поцеловал ее в подбородок.
Розмари удивила его, ответив на поцелуй. На мгновение ее тело прильнуло к Барни, потом ее ногти вонзились ему в спину, и глухой стон вырвался из ее груди. Она прижалась к нему, и Менделл ответил ей тем же. Розмари еще сильнее обняла его, и они некоторое время стояли так, крепко прижавшись друг к другу. Потом Розмари вырвалась из его объятий и заплакала.
— Прости меня, малышка, — немного задыхаясь, проговорил Менделл, — я очень огорчен. Не сердись, это ничего не означает.
— Да, — простонала Розмари, — я это знаю, и это ужасно, — она рукавом вытерла слезы, — если бы для тебя это что-то значило, я бы задрала платье и тебе оставалось бы только овладеть мною здесь же, на полу. Ты мог бы сделать то же самое на углу Тридцать восьмой и Вентворт. Или на Стет или Медисон… — Ее дыхание прерывалось рыданиями. — Но это для тебя ничего не значит — я стала бы просто очередной девчонкой знаменитого Барни Менделла…
— Розмари! — прервал ее Менделл.
— Ты до сих пор влюблен в эту грязную девку, на которой женился, — еще сильнее рыдая, продолжила она и изо всех сил влепила ему пощечину. — Чтоб ты сдох, Барни Менделл!
