— Вы — флик, — обвиняюще заявил Менделл.
— Точно, — улыбнулся Куртис.
— ФБР?
— Нет, казначейство.
— А чего хочет от меня государство? Я всегда исправно платил налоги.
— Много налогов, — согласился Куртис, — но это дело прямо не касается налогов.
— Тогда что это такое?
Куртис прикурил от окурка новую сигарету.
— Для начала скажу, что мы довольно долго пытались установить с вами контакт.
— А я не прятался.
— Нет, — усмехнулся Куртис, — вы не прятались. Ах, какая неудача!
— Почему?
— Мы всегда знали, где вы, но, благодаря некоторой путанице, не знали, кто вы на самом деле. Фактически в стране проживает три миллиона человек польского происхождения, и, кажется, ваш отец не потрудился официально оформить изменение фамилии.
— Да, он об этом никогда не думал.
В маленьком кабинете стало душно, и Менделлу очень хотелось, чтобы Куртис поскорее объяснил ему свое дело и отпустил его к Галь. Их разговор не касался смерти девушки. Куртис вынул из письменного стола польский журнал, издающийся в Чикаго.
— Вы уже читали это, Барни?
— Нет, — покачал головой Менделл. — Я не умею читать по-польски, немного говорю и все.
— Понимаю, — сказал Куртис, пряча журнал в стол. — Каковы ваши взгляды на нашу страну, Барни?
— Что вы хотите этим сказать? Это моя родина, я люблю ее.
— Да, — кивнул головой Куртис, — это мне кажется правильным. И до этой последней истории с Вирджинией Марвин вы были хорошим гражданином. Ваше поведение во время войны безупречно. Вы не стали генералом, но все-таки получили орден за храбрость в период службы в мотопехоте, три благодарности и военный крест. Не так ли?
Менделл взял из пачки сигарету, но не прикурил ее, а принялся разминать между пальцами.
— Да, это так.
— После службы в армии вы снова вернулись на ринг, и весьма успешно. Вы встречались со всеми боксерами вашего веса и очень многих нокаутировали.
— Нет, не всех я нокаутировал…
— Но вы собирались это сделать, пока вас не заточили в психиатрическую больницу. Вас не затруднит сообщить мне, как вы туда попали?
— Мне бы не хотелось об этом рассказывать, — ответил Менделл. Ему опять стало нехорошо, и он заметил, что дышит ртом, ладони покрылись каплями пота. Он вытер руки о брюки и спросил:
— Объясните, как и почему вы так много знаете обо мне? Как меня выпустили под залог? Что означает вся эта история? Что за всем этим скрывается?
Куртис оттолкнул стул и встал. Он подошел к окну, которое заря окрасила в бледно-розовый цвет. Пролетел самолет. Куртис подождал, пока замолк шум от него, и объявил:
