Но тогда все было по-другому. Она была другой. За ее плечами не было прошлого, которое есть у нее сейчас, не было Ари и Джорджа, не было этих странных и запутанных отношений, и ее сердце еще не было разбито.
Сейчас в будущем Софи видела лишь пустоту и горечь и испытывала только боль.
В том числе и боль от безнадежно затекшей шеи, потому что всю ночь она провела в постели плачущей Лили, стараясь утешить ее.
И Софи знала, что она виновата в слезах дочери. Если уж она привезла Лили в Нью-Йорк, то должна была предупредить ее, что она там временно. Сообщать ей об этом, забрав ее назад в Калифорнию, было уже поздновато.
Лили лишь всхлипывала и повторяла:
— Мы не должны были уезжать не попрощавшись, это было неправильно.
— Прости, милая, это было необходимо. Мне нужно было уехать.
Это было просто и эгоистично, она не могла этого не признавать, но и оставаться рядом с Джорджем она больше не могла.
Софи осторожно поднялась с постели, стараясь не разбудить только что задремавшую Лили. Ее шея и плечи ужасно болели, а в глаза, казалось, кто-то насыпал песка.
— И это первый день моей оставшейся жизни, — с горькой усмешкой прошептала она.
Звучало не слишком многообещающе.
Она приняла душ, стараясь не думать о том, что еще вчера делала это вместе с Джорджем, высушила волосы, надела футболку и короткие шорты. Может быть, эта одежда была бы не по сезону в Нью-Йорке, но в Калифорнии почти всегда царило жаркое лето.
Софи налила себе чашку кофе и включила компьютер. Работа всегда помогала ей отвлечься от бед. По крайней мере, так было раньше. Но мысли о женах напрокат возвращали ее к Джорджу и совершенно не помогали переключиться.
Стук в дверь отвлек ее от горестных мыслей. Софи с изумлением перевела взгляд с двери на часы, показывавшие, что сейчас только семь тридцать утра. Неужели Натали, забравшая их вчера из аэропорта, настолько беспокоилась, что решила навестить их так рано?
Софи провела рукой по спутанным после душа волосам и понадеялась, что Натали не заметит или, по крайней мере, не станет комментировать ее красные после бессонной ночи глаза. Она заставила себя улыбнуться и со словами «У меня все в порядке, правда!» открыла дверь.
— Что ж, я рад, что это так. Может, теперь ты объяснишь мне, какого черта ты вытворяешь?
Джордж вошел в комнату и уставился на нее.
Господи, что происходит? Это ведь первый день ее новой жизни без Джорджа. Это значит, что Джордж не должен быть здесь!
Что ж, по крайней мере, он точно не станет комментировать ее красные глаза, потому что у него самого такие же. К этому можно было добавить растрепанные волосы, со вчерашнего дня определенно не встречавшиеся с расческой, и колючую щетину на подбородке. А еще он явно был очень зол.
