Мы тогда числились «годками» и были обеспокоены задержкой увольнения, ведь, по закону, после 12 августа 1955 года нас должны были отправить в запас. Все, что касалось радиоактивной грязи на корабле, нас, естественно, волновало куда меньше. Такова, видно, психология человека. Да и что мы могли противопоставить решению командования возвратить личный состав на облученный радиацией корабль?!
Неуютно, грязно, сыро было в жилых помещениях корабля. После дезактивации я спустился в машинное отделение и был поражен царящим запустением. Помещение выглядело так, будто корабль долгое время находился в затопленном состоянии. На пайолах — густой налет ржавчины, от животных, которые временно размещались здесь, остались сено и помет.
О других кораблях. Во время взрыва погиб эсминец «Урицкий». Он плотно припечатался ко дну Черной губы и разломился на три части. Другой эсминец — «Карл Либкнехт», тоже пострадал. Его вытащили на пол корпуса на берег как раз в том месте, где я с моряками металлическими крюками таскал звенья мертвых якорей.
За день или два до отправки кораблей к месту базирования произошел такой эпизод. Я поднимался по трапу, чтобы подменить вахту. В это же время в кубрик спускались трое адмиралов. Кто из них был старшим, я не определил из-за их одинаковой экипировки. Я слышал, как одному из них доложили о состоянии радиационной обстановки на корабле и в помещениях. На это адмирал после недолгих раздумий ответил: «На то они принимали присягу»
Меня, случайно услышавшего, эта фраза покоробила. Неужели, подумал я, люди, по мнению адмирала, такой же подопытный материал, как те животные, которые использовались в эксперименте ради науки? Та адмиральская фраза до сих пор занозой сидит в моем сердце.
Везли домой «грязь»
3 октября 1955 года мы вышли из Черной губы кильватерным строем. Через какое-то время сигнальщик нашего корабля заметил, как из корпуса подлодки, которая шла за нами, вытекает солярка. Видимо, в момент взрыва она получила трещину или иное повреждение в районе топливной цистерны. Флагман приказал этой лодке вернуться.
На подходе к острову Колгуев разыгрался шторм. У нас в котельном отделении случилась авария — лопнули водогрейные трубки в котле. Такие повреждения обычно устранялись отчаянными героями. Иного выражения и быть не может — попробуйте проникнуть в паровой коллектор при температуре 200 градусов по Цельсию и заглушить повреждения! Но наш котельный машинист, фамилию его я уже не вспомню, сделал это, и мы снова двинулись своим ходом. Но через полчаса или чуть больше ситуация повторилась. Тогда мы стали на якорь. К нам подошел «Гремящий». Он откачал в свои цистерны часть нашего мазута и ушел. Нам же пришлось ждать буксира из Поноя.
