Принесли закуску. Раньше я собирался спросить Нурию, как получилось, что мы одновременно оказались в музее Миро, но потом передумал и о почтовой открытке не заговаривал. Я все больше и больше убеждался в том, что она не имеет к ней отношения, во всяком случае прямого. Тем временем моя спутница покуривала, рисовала на бумажной салфетке каких-то зверушек, а потом заговорила об Уэльсе, вспомнив, как поехала туда на каникулы с приятелем — альпинистом, роман с которым сошел на нет уже через несколько дней, проведенных в пабе в ожидании, когда закончится дождь.
— Знаете, это был настоящий образец культурного шока, — пояснила Нурия. — И не только для меня, но и для моего альпиниста. Он оказался в ловушке. С одной стороны — я и мой, в ту пору весьма средний, английский, с другой — местный люд. Англия мне понравилась, по крайней мере Лондон. Если, конечно, не считать погоды — и впрямь ужасной. Правда, первые полгода мне даже дождь был по душе. Сидишь дома у камина, читаешь романы, жуешь диковинный шоколад. Там его целая куча сортов. Пьешь мутный чай. Славно было сидеть в темноте у огня и слушать, как в стекла дождик колотит. По мне, была во всем этом — понимаю, что может показаться странным, — какая-то экзотика. Но всему свой срок. В какой-то момент я заскучала по Испании, по Пиренеям, по солнечному свету и свежим фруктам. В Англии все фрукты на один вкус и запах. Запах хлопчатобумажной пряжи.
Вместе с другими девушками из Испании и Латинской Америки я снимала дом в Финсбери-парк и работала официанткой в винном баре рядом с Аппер-стрит. Знаете, наверное, такие новомодные заведения? Черные мини-юбки и белые рубашки. Шик. Там я впервые увидела, как пьют в Англии. Как холодный снобизм сменяется постепенно полуосознанным обыкновенным свинством. Я научилась отшивать этих болванов, а заодно начала распознавать коренной недостаток английских мужчин, которые не умеют поддерживать сколько-нибудь серьезной беседы, даже если выпьют не так уж много.
— В таком случае что же вам понравилось в Лондоне?
— Там ощущаешь себя в центре событий, как и в Барселоне, только в большей степени. У Барселоны есть стиль и многообразие, а у Лондона — широта, масштаб, объем. Мне нравилось быть в центре чего-то большого, огромного, как… чудовище, которое растет на твоих глазах. И еще мне нравилось в одиночку бродить по Хэмпстед-Хит, заходить в такие районы города, где я никого и ничего не знаю. Я садилась в метро, ехала, допустим, в Бетнал-Грин, гуляла там два-три часа, пока не окажусь на улочке, о которой никогда не слыхала. Потом отыскивала автобусную остановку либо станцию метро и возвращалась домой в Финсбери-парк. Лучшее в таких приключениях — непредумышленность. Анонимность.
