— Отец, — страстно возразил Андре, — женщина не должна носить оружие. Это неслыханно.
— А разве ты не слыхал, — вмешалась Изабель, — что Элеонора Аквитанская сто лет назад надела доспехи и отправилась на битву с сарацинами в Сирии?
— Я думал, Изабель, ты не одобряешь крестовые походы, — ответил Андре.
— Ты ошибаешься, братец. На самом деле я не одобряю повода, который заставляет тебя встать под знамена Христа.
— Отец, Изабель рассуждает как софистка. Она порицает то, что сама же приводит как пример добродетели.
— Франциско, — обратился ко мне барон, не обращая внимания на спорщиков, — я сражался бок о бок с дядюшкой Рамоном в течение трех лет. Иногда силы неверных намного превосходили наши. Однако никакие военные испытания не сравнятся с теми трудными задачами, которые ставят передо мной собственные дети.
Затем он повернулся к Андре.
— Элеонора была королевой Франции и Англии, не так ли, Андре?
— Да, отец, — ответил кузен, — и она была королевской крови.
— Если Элеонора могла сражаться с неверными, — продолжал барон, — значит, Изабель может учиться стрелять из лука. А ты что скажешь, Франциско? Научишь Изабель стрелять?
— Да, дядя, — ответил я. — Буду рад помочь.
Изабель поблагодарила отца и поцеловала его.
Я чувствовал себя так, словно мне выпала незаслуженная награда; лишь Андре молча качал головой в знак протеста.
* * *
Роландо Эстебан, оруженосец барона Корреа, был верным, добродушным и трудолюбивым, но он плохо ездил верхом. Однако последнее качество делало его отличным компаньоном для нас с Изабель. На рассвете мы втроем выезжали в горы, чтобы Изабель могла потренироваться в стрельбе из лука, и Роландо выбивался из сил, отчаянно пытаясь не потерять нас из виду. Мы никогда не удирали от него, так как это могло бы принести неприятности и ему, и Изабель, но все равно частенько получалось так, что мы с Изабель скакали бок о бок совсем одни.
Утреннее солнце вставало быстро. Обменявшись обычными приветствиями, мы не разговаривали друг с другом, пока ехали к горам. Прелесть рассвета, окрашивающего горы в рыжеватые тона, делала любой разговор неуместным, как будто болтовня могла нарушить гармонию окружающей нас природы. Даже с Фласито Изабель беседовала очень тихо.
Когда мы добирались до леса, я показывал Изабель, как нужно правильно стрелять. Демонстрировал ей каждое движение очень медленно, одно за другим: держал стрелу строго перпендикулярно луку, натягивал тетиву, прицеливался и стрелял. Эти уроки действовали как бальзам для моей души: солнце, светившее мне в лицо, растворяло мглу дней и ночей Монкады.
