Он Ямиму-то в форме не признал, и говорит ребятам: ладно. Если бы мы сейчас не были в Ливане, так я бы подумал, что мы в Уганде. Ну просто Иди тебе Амин собственной персоной.
Садится Ямима в джип, он рядом: куда едем, господин офицер? — Прямо давай, я тебе потом скажу.
Через пару часов возвращается Ямима в джипе.
А где Линквист, спрашивают. А она говорит: отвезите меня обратно в Нагарию, так я вам скажу, где он.
Приехали в Нагарию, каждый получил по карусели, по полной программе. У Ямимы слово — закон.
Парни довольны, говорят друг другу: ну и карусель, с ума сойти!
Да, а где же Линквист, спрашивают.
Она смеется, достает свой мед, а там — только полбанки. Возвращайтесь, говорит, в Ливан, найдите этого сукиного сына, он вам покажет, где мед.
Так его только на следующий день нашли, в каком-то овраге. Привязан к дереву. Совершенно голый. И весь его большой привет — в комарах, мухах и пчелах. Не спрашивайте, что эти звери с ним сделали.
Это что, спрашивают его. Намазала медом, отвечает швед, рыдая от боли. Он упал им на руки, сознание потерял.
Вот с тех пор ее и прозвали Иди Амин. Каждый швед, что приезжает в Израиль, знает эту историю. А тем, кто еще не знает, говорят: ты с ней осторожней, чтоб она на тебя не рассердилась. У нее ведь еще полбанки меда осталось.
(Перевел Марьян Беленький)
Кабачок Абу-Хасана пустовал, лишь присутствие наших ребят за крайним столиком спасало честь заведения. Солнце намеревалось сваливать на Бат-Ям, но пока что держалось в зените и фугачило в полную силу.
— Слышь, открой заднюю дверь, может немного восточного ветра войдет, — сказал Сами владельцу.
— Да где там, — говорит Абу-Хасан, — весь воздух стоит, восточный ветер сачкует.
Но все-таки открыл дверь и припер ее ящиком с пивом. С нашего столика стал виден дворик. Одна старуха, будто на старой поблекшей картине, сидела там с расставленными ногами и проворно толкла в ступе желтую фасоль. Со двора доносился острый запах мочи.
— Пойду вылью пиво, — смеется Сасон. Он встает из-за стола, перегруженного останками бурной трапезы и пустыми бутылками, и направляется во двор. Тут Абу-Хасан его останавливает:
— Слушай, а кто будет за все это платить?
— Да ладно тебе, старик, все будет тип-топ! — хлопает Сасон по плечу владельца заведения.
— За еду я уже молчу, — шепчет ему Абу-Хасан, чтобы Сальмон не услышал, — но тут у вас было пятнадцать раз пива "Амстель", три арака и один виски "Блек энд уайт". Это же всё деньги.
