Я сделал жест римского трибуна:
– Плата за славу, месье. Обнаружить труп…
– Я бы запросто обошелся…
С усталым видом он потер подбородок, на нем, как и на щеках, щетина росла очень быстро. Ему было не более двадцати трех лет, прилично одет, но выглядел старым, ужасно старым и не очень понятным. Его широкий лоб мыслителя усугублял странное, непонятное чувство, которое вызывало его присутствие.
Он продолжал:
– Итак, вы не можете мне ответить?
Я улыбнулся:
– Вы не Мартина Кароль… Завтра о вас все забудут. Наверняка, я последний, кто пришел надоедать вам по этому поводу.
– Ну и прекрасно. И неплохо было бы побыстрее закончить с вами эту проблему. А вообще, что я могу сказать? Видно, вам здорово не хватает сюжетов, а? Никогда не думал, что журналисты живут вот такими крохами. Да, впрочем, какая газета?
– «Крепю».
– «Крепю»?
– «Крепюскюль».
– Ах, да! А разве я еще не говорил ни с кем из ваших?
– Возможно. Но я хочу добавить подробностей для провинциального выпуска.
– Как ваша фамилия?
– Далор.
– Не знаю такой.
– Я подписываю свои материалы очень редко, потому что делаю приложения к материалам других коллег. Понимаете, убийство ростовщика – довольно богатая тема, не оскорбляющая ничьих чувств. Я очень заинтересован в этой статье, и если вы предоставите мне необходимые элементы для ее написания, то увидите, что я умею отблагодарить и…
Он перебил меня:
– У меня одно желание: чтобы меня оставили в покое. И не нужны мне ваши деньги!
– Хорошо, хорошо, месье. Не обижайтесь…
Я закашлялся.
– …не обижайтесь, я не хотел вас оскорбить.
– Ладно. Но Господи Боже мой! Вы понимаете, что это может вывести из себя кого угодно. И это всякий раз такая морока, если какой-нибудь гражданин, к своему несчастью, обнаружит труп убитого человека?
– Если убитый человек неординарен, то да. И напоминаю вам еще раз: ростовщик – личность неординарная.
Он пожал плечами:
– Давайте кончать. Я выдам вам всю историю, но предупреждаю: не могу сказать ничего больше того, что рассказал вашим собратьям, а также полиции.
– Ничего, расскажите все равно.
Естественно, его рассказ ничем не отличался от того, что я прочел в прессе. «…Зайдя к Кабиролю…»
– …чтобы заложить одну вещь, не правда ли?– заметил я.
Он не встал на дыбы, но сказал весьма твердо:
– А это обязательно – вмешиваться в мою личную жизнь?
– Нет, но знаете, мне в моей жизни тоже приходилось оставаться без единого франка. И, кажется, даже гораздо чаще, чем другим. Ничего в этом постыдного нет. Продолжайте, пожалуйста…
