– Да, погода плохая…-Ленантэ тоже прижался носом к стеклу.– На юге-то небось получше, а?
Он ободряюще улыбнулся. В улыбке приоткрылись поразительно здоровые, белые зубы.
– Да,– кивнул паренек.
– Ну как, Панама[12] тебе еще не осточертела?
– Думаю, тут мне никогда не осточертеет. До сих пор мне не слишком везло, но… как бы это сказать…
– Да я знаю, что ты чувствуешь. Это забавный город.– Ленантэ задумчиво погладил свой кривой нос и пропел:– «Париж, Париж, проклятый чудный город». И все-таки он может осточертеть.
– Когда он мне осточертеет, я вернусь к старикам.
– Само собой. В твоем возрасте у тебя есть еще эта возможность. Деньги на дорогу отложил?
– Поеду зайцем.
Ленантэ пожал плечами.
– Вольному воля.
И он снова уселся на табурет. Через несколько секунд паренек завалился на кровать. Он лежал, подложив руки под голову, и время от времени поглядывал на будильник. В четыре надо будет идти работать. Сучий снег! Если он пойдет такой же густой, как вчера, продавать газеты под ледяными порывами ветра будет не слишком весело, но жрать-то надо. Нельзя опускаться, как испанец. Ни за что! «Когда я сказал, что поеду без билета,– подумал паренек,– у Альбера Ленантэ был такой вид, словно он не одобряет этого». А между тем… Если правда то, что говорят, Сапог отсидел два года в тюрьме за соучастие в изготовлении фальшивых денег. Паренек поймал себя на том, что пытается понять, что же собой представляет Ленантэ по кличке Сапог и Лиабёф, и разозлился на себя. У анархистов не принято интересоваться чужими делами. Паренек оторвался от стрелок будильника, повернулся на своем ложе и обвел взглядом весь ряд убогих коек. В глубине комнаты трое, сблизив головы так, что их могучие гривы почти перемешались, яростно обсуждали деликатный социально-биологический вопрос. Чуть ближе лежал с мечтательным видом молодой человек и блаженно покуривал трубку с длинным чубуком. Его звали Поэт, но стихов его никто не читал. Испанец ворочался под одеялами. Его сосед мирно похрапывал, накрытый афишей, возвещающей, что сегодня вечером в Доме профсоюзов на бульваре Огюста Бланки состоится заседание «Клуба бунтарей». Тема: «Кто преступник? Общество или бандит?» Докладчик: Андре Коломе. Храпун всю ночь при температуре минус десять расклеивал в округе эти афиши, приняв перед этим для сугреву всего-навсего стакан молока. Он был расклейщик нелегальных афиш, и у каждой он отрывал угол, чтобы обмануть полицию и заставить ее поверить, будто это хулиганы мальчишки оторвали обязательный разрешающий штамп; его орудие труда, банка из-под джема, из которой торчала ручка кисти, стояло у изголовья кровати рядом с пустой сумкой и ящиком, набитым газетами.
