Оставив ее без сознания в уголке, я пересек комнату, где царил страшный беспорядок. Подогнув под себя правую руку, Жозефина лежала на спине возле стола, среди опрокинутых табуретов, бумаг, разбросанных гадальных карт и осколков стеклянного шара. Если лица ее почти не было видно под крепко завязанным кляпом, то этого никак нельзя было сказать об остальных частях тела. Полуголая в своем распахнувшемся кое-где халате, со свисающей из лопнувшего лифчика тяжелой грудью и торчащими из-под задранных юбок раскоряченными ногами, она выглядела до смешного непристойно. Открывшаяся мне картина наводила на мысль о преступлении на сексуальной почве, и я сразу подумал о Демесси, Демесси, который, судя по всему, был травмирован беременностью своей сожительницы, Демесси, которому, казалось, осточертела эта самая сожительница, Демесси, которому, по словам его приятелей по цеху, «не давали покоя» женщины, Демесси, который стащил у Жанны не совсем приличную фотографию с определенной целью. И все-таки Демесси наверняка был тут ни при чем, и вполне возможно, что в преступлении этом вообще никакого садизма не было. Наклонившись, я схватил труп за волосы, чтобы повернуть голову. Не исключено, что ясновидящая умерла, задушенная кляпом, но вначале она получила чудовищный удар по затылку. Точь-в-точь как Демесси. А что, если та милая женщина… С запоздалой дрожью я потрогал собственную шишку. Своею жизнью я, верно, был обязан рефлексу, заставившему меня уклониться от удара, а может быть, своей башке, которая, подвергаясь постоянным преследованиям, научилась сопротивляться.
Раздавшийся стон заставил меня обернуться. Жанна приходила в себя. Я оставил кудри Жозефины и поспешил к своей подруге. Она поднялась с пола, и я опять едва успел помешать ей закричать. Но она дрожала словно лист, и я уже почти не надеялся предотвратить шумный нервный припадок. Тогда я отхлестал ее по щекам, чтобы вызвать ответную реакцию, затем оттащил ее на кухню и сунул голову под кран над раковиной. Потом вытер ее, рискуя содрать всю кожу. Она не противилась, с ужасом глядя на меня широко открытыми глазами.
– Пора сматываться,– сказал я, запихивая в карман тряпку, на которой остался весь ее макияж.
Мне пришлось чуть ли не вынести ее на лестничную площадку. И в тот момент, когда мой палец почти коснулся кнопки автоматического выключателя, зажегся свет: по лестнице кто-то поднимался. Я уже захлопнул за нами дверь квартиры ясновидящей. Укрыться там было нельзя. Оставался только шестой этаж, при условии, что возвращавшиеся люди жили не там. «Мектуб»
