– И сколько же это потянет? – поинтересовался Маршан.
– Около грех миллионов.
– Вот это да,– одобрительно закивали они все разом.
– А если Демесси не найдется, нельзя ли его заменить, к примеру, мной? – усмехнулся Маршан.
– Не думаю, иначе я сам бы уже выдвинул свою кандидатуру. Но если вы поможете мне напасть на его след, если я найду моего клиента, немного деньжат всем перенадет.
– Десять процентов,– пошутил Буска.
Если и дальше так пойдет, хорош я буду в конце концов с этими моими байками и надувательством.
– Немного деньжат,– снова повторил я.
– Ну что ж, валяйте, шеф. Задавайте ваши вопросы.
Я задал свои вопросы, и они, как могли, ответили мне, но ничего нового я не узнал. Они с Демесси были дружками, это верно, только он никогда не делал им никаких признаний. И в общем-то я остался ни с чем. Пропустив еще по стаканчику, мы поболтали о том, о сем.
– Может, следует поискать какую-нибудь бабенку,– высказал предположение молодой Буска.– Не хочу сказать о Демесси ничего плохого, но все думаю, а не был ли он… как это называется?…
– Сексуально озабоченным? – подсказал Маршан.
– Ага. Сексуально озабоченным.
– Сам ты сексуально озабоченный,– ухмыльнулся Дютайи, пожав плечами.– Кто этот шельмец, который покупает журналы, где сплошь одни фотографии голых девок?
Буска покраснел.
– Что за черт! Просто я люблю красивые вещи.
– Сексуально озабоченный? – переспросил я.– А почему вы думаете, что Демесси сексуально озабочен?
– Ну,– промычал Буска,– сексуально озабоченный – это, может, чересчур сильно сказано, определение, может, не совсем то. Вот это, пожалуй, будет вернее: неудовлетворенный. Точно. Он был не удовлетворен. Он… Нет, опять не то… В общем, с некоторых пор женщины, можно сказать, не давали ему покоя.
– А мне кажется,– подхватил Маршан,– что это всегда не давало ему покоя, и реагировал он на такие вещи не совсем нормально. Не знаю, как объяснить, только в словах малыша Луи есть правда.
Малыш Луи – это был Буска.
– А я понимаю, в чем тут суть,– проворчал Дютайи.– Не удовлетворен! Что это значит? Да все мы в той или иной мере неудовлетворены, и неважно, идет ли речь о женщинах или о зарплате, а то и о самой гнусной жизни, которую мы ведем.
– Согласен, но он – другое дело. Не знаю, как объяснить, только тут совсем другое.
– А я так понимаю, в чем тут суть,– повторил Дютайи.– Несете черт-те что, лишь бы выманить монету у этого человека…
И пальцем, на котором блестело обручальное кольцо, показал на меня.
