– Не волнуйтесь. Если это зависит только от меня, он вернется. И не ломайте себе голову ни насчет денег, ни насчет способа, каким он их раздобыл. В конце концов, он и правда мог занять их. Не все люди плохие. Бывают и хорошие, которые умеют помогать другим.
Она затрясла головой.
– Если он их занял, чего мне, спрашивается, радоваться. Разве вы не понимаете, что тот, кто одолжил ему деньги, придет и будет требовать их с меня, не сегодня, так завтра? Только этого не хватало.
– Не ломайте себе голову,– повторил я.– Там видно будет.
– Ладно. А что касается вашего гонорара, хорошо, что вы заговорили об этом. Я…
Жестом я попытался остановить ее.
– В другой раз.
– Ни в коем случае,– возразила она.– Послушайте, месье, я себя знаю. Если вы не возьмете хотя бы самую малость, я буду думать, что вы не хотите всерьез помочь мне.
– Хорошо. В таком случае, раз уж вам непременно хочется потратить деньги, двух-трех тысяч вполне довольно. Как раз на первые расходы. А там посмотрим.
Она встала и пошла доставать из ящика буфета старую коробку из-под печенья, возведенную в ранг сейфа. Открыв ее, она вынула две бумажки по пять тысяч и одну – на десять. Потом протянула мне одну из тех, что были по пять. Я не стал спорить, чтобы не огорчать ее, и спрятал ассигнацию с твердым намерением возвратить ей ее при первой же возможности. Осушив до дна свою рюмку, я схватился за шляпу.
– Буду держать вас в курсе,– сказал я.
Верните его,– взмолилась она.– Это он в припадке отчаяния, с тоски.
– Безусловно.
– Не может быть, чтобы он совсем меня бросил. Что со мной будет, да еще с ребенком? А все эти неприятности, я так их и чую, словно они уже навалились на меня!
– Ну, будет, перестаньте расстраиваться. В вашем положении это не годится.
Она проводила меня до лестничной площадки, по которой гулял ветер. По-прежнему лил дождь, и где-то на заднем дворе из переполненного водосточного желоба вода с особой звучностью падала на крышки помоек.
– Скажите,– спросил я на прощанье,– кто эта юная особа, с которой я встретился на лестнице, поднимаясь к вам? Если не ошибаюсь, ее зовут Жанна.
На лице сожительницы Демесси появилась презрительная гримаса.
– Вы имеете в виду Жанну Мариньи?
– Возможно. Не знаю. Мне кажется, она живет этажом выше.
– Это Жанна, дочь вдовы Мариньи. Ничего особенного, пустышка.
– Кто, вдова?
– Дочь. Почему вы об этом спрашиваете?
Я мог бы ответить, что в мои функции входит проявлять интерес к судьбе вдов и сирот; но я ограничился следующими словами:
