— О, Рейвен! О!.. — Она схватила его за плечи, больно впиваясь ноготками в кожу. Она ощущала наслаждение и страх, ибо желанный, но неведомый доселе мир раскрывал ей свой тайны.
Не выпуская Дженна из объятий, Рейвен ответил поцелуями, поймав припухшие трепещущие губы, которые шептали его имя. Напряжение, сладко-болезненной судорогой сводившее ее тело, нарастало с каждым мгновением. Рейвен по глазам видел ее желание достигнуть неизведанного экстаза, слышал бешеное биение ее сердца.
— Все в порядке, — успокаивающе прошептал он. — Доверься мне. Доверься моей любви. — Бережно, словно к тончайшим розовым лепесткам, он прикоснулся к нежной плоти губами.
— Да… Да… — выдохнула Дженна, погружаясь в беспредельное блаженство.
Рейвен приподнял ее бедра, плотнее прижал к себе, продолжая ласки.
Почти теряя сознание, постанывая и вскрикивая от удовольствия, Дженна вновь и вновь повторяла его имя.
Когда наконец последние судороги страсти пробежали по ее телу, Рейвен ослабил объятия и, склонившись над любимой, пребывающей в полузабытьи, начал медленно слизывать испарину, выступившую на коже. Он содрогался от желания немедленно овладеть Дженной. Но он знал, что женщине, только что побывавшей на пике блаженства, нужна небольшая передышка, и пытался сдерживаться из последних сил, хотя возбуждение нарастало.
— Рейвен, — позвала Дженна, отыскивая его губы. — Обними меня.
Мужчина тотчас же сжал стройное тело в объятиях. Прижавшись плотью к нежному бедру, он испытывал при этом и удовольствие, и муку.
— Войди в меня, — попросила Дженна, обхватив его шею. — Я очень хочу, чтобы мы снова слились воедино, хочу ощутить тебя внутри своего тела. О, Рейвен, пожалуйста…
Он закрыл глаза, борясь с искушением. Возможно, он вообще был первым мужчиной, с которым Дженна почувствовала себя женщиной. И спешить не следовало. Но Рейвен так страстно желал ее, что, казалось, вот-вот сгорит заживо от страсти.
— Дженна… — начал он, собираясь объяснить, что ей лучше немного отдохнуть, но она не дала договорить.
— Ты же обещал ласкать меня до тех пор, пока я не стану умолять тебя, чтобы ты вошел в меня, — шептала она, обжигая дыханием его губы. — Так вот, теперь я умоляю, войди в меня…
От захлестнувших Рейвена чувств все в мире потеряло для него значение. Все, кроме женщины, умоляющей о близости, кроме серо-зеленых глаз, отливающих серебром, кроме ищущих губ и манящего тела.
— Но тебе, возможно, будет больно.
— Нет, Бог словно специально создал меня для твоей любви. — И Дженна призывно раскрыла бедра.
