— Если для тебя главное фирма, — предложил Славик, — у меня дома есть старенькие «Райфлы». За пару пачек сигарет отпорю для тебя лейбло. Лепи на задницу и носи на здоровье.
— Надо с кем-нибудь договориться, чтобы привез десяток этикеток, — задумчиво проговорил Владик. — Отец рассказывал, в Роттердаме есть такие маклацкие лавчонки, где можно достать, чего хочешь, А если нету денег, можно выменять и на водку. «Экстру» берут не очень, а «Кристалл» или «Старку» — за милую душу.
— На этот крючок больше никто уже не клюет, — презрительно усмехнулся Герберт. — Ты хоть знаешь, какие они — настоящие джинсы? Из них можно выпрыгнуть, а они останутся на полу стоять. Вот это — джинсы!
— Ничего, макнем в цементную воду, — наставительно заметила Райта. — Если будет слабо, подсыплю еще крахмала...
— Жандармама! — предупредил Янка.
— Дети! — издали окликнула ребят тетушка Зандбург.
«Бизнесмены» поморщились, поскольку именно этим словом всякий раз начиналось изложение плана очередного мероприятия. Но ретироваться было уже поздно. Они придали мученическое выражение своим физиономиям и приготовились выслушать очередную лекцию на воспитательную тему.
Тетушка Зандбург и в самом деле рассчитывала произнести небольшую торжественную речь, но вдруг ей показалось, что никакие слова не способны передать волнение, во власти которого она пребывала с того момента, как приняла самоотверженное решение. Властным жестом пригласив ребят следовать за ней, тетушка Зандбург молча направилась на второй этаж. Правда, скрипучие ступеньки нарушали торжественность обстановки, превращая парадное шествие в заурядный поход, но и в этом тоже был свой плюс: в привычных обстоятельствах можно было обойтись без риторики.
— Ну так что, ребятня, — обратилась Зандбург к своим «пасынкам». — Может, скинемся? Много ли деньжат у вас за душой?
«Бизнесмены» переглянулись. Внутренний голос подсказывал им, что на этот раз можно сказать правду, не увиливая, хотя все выглядело как всегда — помещение более или менее прибрано, зеленый стол для настольного тенниса, два новуса по углам, шахматные доски с выстроившимися на них в боевой готовности шашками и шахматными фигурами. И тетушка Зандбург тоже была в своем традиционном шелковом платье. И тем не менее в воздухе почти ощутимо витало нечто из ряда вон выходящее.
— Тридцать шесть рублей пятьдесят копеек, — доложил Герберт. — И на сорок рублей нереализованного товара.
— Давайте теперь будем компаньонами на равных паях, — тетушка Зандбург в коммерческих делах тоже была дотошна. — Фифти-фифти, как говаривал мой дорогой покойный муж, когда пытался выцыганить у меня рублик на четвертинку. Я, мальчики, кладу на бочку семьдесят пять — весь свой гонорар за главную роль в вентспилсском эпизоде. Да, да, режиссер меня уломал, и давайте без аплодисментов. Я, конечно, хотела от денег отказаться, потому что искусство вообще нельзя перевести на деньги, но потом вспомнила про вашу жажду музыки... — Она смахнула непрошеную слезу и раскрыла сумочку. — Нате и шпарьте в комиссионку, покуда этот японец не забрал свой приемник назад!
