— Я уже выписал им чек. — Он протянул руку, выдвинул ящик письменного стола и достал оттуда бумажку.
Она подняла глаза.
— Господи, как вам все легко дается!
Энтони передал ей чек.
— С чего вы взяли, что это легко?
— Со стороны кажется, что это не требует от вас никаких усилий и что у вас сотни людей, которые только и ждут вашего кивка, чтобы прийти на помощь.
Он подумал, что лицо у девушки такое же непокорное, как и ее волосы. Не было на свете других глаз, которые бы так же прямо смотрели на все и вся. Не было носа, который бы так же высокомерно задирался вверх. А ее рот… Со ртом было труднее всего. Он извергал слова, будто его обладательница долго не думает и никогда ни в чем не раскаивается. Рот, который постоянно кривила то насмешливая, то досадливая улыбка. Полные алые губы, созданные для любви.
— Вам приятно думать, что это не доставляет мне ни малейших усилий? — спросил он.
— Мне было бы куда приятнее, если бы вы в лепешку расшибались ради этого. Не знаю, Энтони. Просто у вас такой вид, словно все само плывет к вам в руки. Хотя, если это правда, один Господь знает, как вас занесло сюда.
— Если вспомнить, пару лет я вообще коптил небо.
— Разве можно об этом забыть? — улыбнулась она. — Но если это действительно стоило больших усилий, тем более спасибо.
— Не стоит благодарности.
— Тогда, может, встать перед вами на колени?
— Внутренний голос подсказывает мне, что мозолей на них нет.
— Зато ваши колени мозолистее кожи крокодила. — Она пошла к дверям, но остановилась. — Да, чуть не забыла. Советую какое-то время быть осторожнее. «Мустанги» пронюхали о вчерашнем.
Он взял Кэрол за руку прежде, чем девушка успела отвернуться. Пальцы Энтони крепко впились в ее предплечье.
— Что вы слышали?
Она выразительно посмотрела на его руку, и Хэкворт тут же отдернул ладонь.
— Ну и хватка у вас, Энтони! Джеймс мог бы позавидовать.
— Так что вы слышали?
Кэрол перебрала в уме несколько вариантов ответа и выбрала тот, который нес максимум стратегической информации.
— Это звучало примерно так: «Эй, милашка. Ты сделала то, что тебе не советовали. Теперь вы с падре горько пожалеете».
— Джеймс?
— Один из его прихвостней. Слова самого Джеймса были бы не такими лаконичными и не такими угрожающими.
— Вам нужно уехать отсюда.
Прежде чем ответить, она долго смотрела на священника.
— Ни за что на свете.
— Вы думаете, что это не слишком серьезно?
— Нет, не думаю.
— Он может обидеть вас?
— Если не хуже. Да, я знаю. Но знаю и то, что могу постоять за себя. Я не дурочка. Я выросла здесь. Я буду осторожной. Но никто не заставит меня уехать из Кейвтауна. Я останусь здесь до самой смерти.
