Оформление директорского кабинета в виде желтых и красных пятен было подчинено той же цели. Как и внешность женщины, стоявшей за письменным столом.
Кэрол Уилфред не была поклонницей утонченности. До сих пор ему не приходилось видеть женщину, которой белый цвет одежды только прибавлял сексуальности. Блузка с короткими рукавами и глубоким квадратным вырезом едва скрывала пышную грудь, а юбка и широкий белый пояс подчеркивали тонкую талию и пышные, женственные бедра. Девушка стояла за письменным столом, но если юбка ее была такой же, как вчерашняя, то Хэкворт сильно сомневался, что она прикрывает колени.
Однако чувственную натуру Кэрол выдавали не только роскошные формы или их вызывающая демонстрация. Она носила украшения, которые больше подошли бы к платью для коктейля, и пользовалась косметикой, подчеркивавшей каждую особенность ее необычного лица. Любая его черточка жила своей жизнью. В нем было что-то от античного божества. Вот откуда название ее фонда, подумал Хэкворт. Она и есть воплощение Исиды, с ее материнской нежностью и дерзостью повелительницы людских судеб.
— Входите, — сказала Кэрол. — Не стану говорить, чтобы вы чувствовали себя как дома, поскольку знаю, что из этого ничего не выйдет. Однако садитесь.
Она выдвинула из-за стола стул и села, повернувшись лицом к дивану и двум удобным креслам, принадлежавшим выселенной из квартиры пациентке и дожидавшимся здесь возвращения к хозяйке. Кэрол ни с кем не разговаривала, сидя за столом. Высокомерие противоречило ее натуре.
— Кофе? — спросила она, указав рукой на столик у окна.
— Нет, спасибо.
Энтони сел на один из стульев. Она ожидала, что гость будет усаживаться очень осторожно. В нем не было ни капли жеманства. Никому бы и в голову не пришло заподозрить в этом крупного мужчину с честным лицом, несмотря на его профессию. Но он был серьезным человеком, как все церковники. Казалось, что сядет прямо, упрется ногами в пол и заговорит, наклонившись вперед с таким видом, словно от слов, которыми они обменяются, будет зависеть судьба мира.
Однако проповедник уселся так непринужденно, будто этот стул принадлежал его семье лет сто или хотя бы с основания «Фонда Исиды», и устремил на девушку немигающие глаза.
Да, отдыхающий Энтони Хэкворт представлял собой внушительное зрелище…
— Если вы пришли из-за вчерашнего, то не стоило трудиться, — сказала Кэрол, складывая руки крестом.
Это движение натянуло ткань на ее груди, что не укрылось от внимания священника. Кроме того, он заметил на ее шее ожерелье из красных и пурпурных бусин, из которых обычно делали четки, но ничего не сказал.
