— Всегда к твоим услугам, — нерадушно ответил Кейн, продолжая смотреть на дорогу.
Самонадеянность Мэри пошатнулась, она поняла, что в этот миг уже не была для него оазисом наслаждения.
— Прости. Мне не следовало…
— Ты здесь ни при чем, — резко оборвал Кейн.
Мэри почувствовала себя никчемной. Старые уловки стали неприемлемы, новыми она не владела. Его аристократический профиль оставался непримиримо жестким. Аргументы правоты бурлили в ней, не осмеливаясь обрести голос.
Кейн ввел код, и массивные металлические ворота открыли подъезд к величественному особняку Дюваллов. Не заезжая в глубь поместья, Кейн остановил авто и, повернувшись лицом к Мэри, взял обе ее руки в свои ладони, нежно погладил их и поцеловал.
— Сдается мне, ты что-то от меня скрываешь, — уверенным тоном предположил Кейн.
Мэри выдала себя, невольно вздрогнув. Спокойствие, с которым он выразил свою догадку, искушало ее сей же миг открыть все свои постыдные тайны. Благоразумие безмолвствовало, и Мэри с трудом удалось сдержаться.
— Мэри-Белл?
— Это просто эмоции — результат моего скверного характера, который, увы, плохо поддается исправлению.
— Ты можешь полностью довериться мне, — уверил ее Кейн, гипнотизируя ее взглядом.
— Буду иметь в виду. Только не принимай мою взбалмошность слишком близко к сердцу, я с ней борюсь. — Мэри никогда не считала себя великой актрисой, оттого порой чувствовала огромную необходимость оттачивать мастерство лицедейства. Много возможных реплик промелькнуло в ее голове, прежде чем она нащупала ту, которой можно было бы завершить этот неудобный разговор.
— Я обожаю, когда ты дикая. Ты много потеряешь, если переусердствуешь с самовоспитанием. Возможно, из-за этого ты и перестала рисовать, — Кейн словно чувствовал ее слабые места и ни разу не промахнулся.
— То, что ты называешь дикостью, не очень помогает жить среди людей. А рисовать я перестала потому, что у меня изменились приоритеты.
— Даже если ты и права, от себя не убежишь.
— Давай не будем говорить друг другу банальностей. Ты можешь помочь мне приспособиться к этой нормированной жизни, но мешать мне я никому не позволю, даже тебе.
— Я тебя понял, — рассмеялся Кейн.
— Над чем ты хохочешь? Я не шутила. Да, я слабый человек, но хотя бы стараюсь работать над собой.
— Мне больше нравится, когда ты просто слабая, без этих никчемных потуг. Прости, оставим эту специфическую тему.
— Я не возражаю. Но позволь напомнить: вчера ты сам сказал, что не можешь выворачиваться наизнанку по первому моему требованию. Я тоже не способна на это.
