— Нет. — Лицо его побледнело, губы презрительно скривились. — Мне не нужны твои чертовы деньги! Я не хочу облегчать твое чувство вины. Это место будет превращено в руины, но я не возьму у тебя ни цента и ни единого акра земли.
Стрела попала прямо в цель. Анна хотела, чтобы Джерри взял эти земли и стал продолжать дело ее отца, а она тогда бы могла жить без угрызений совести.
Почувствовав, как у нее вспыхнули щеки, Анна попыталась найти другой выход:
— Тогда мы подадим на развод, и нам по суду выделят по половине всего имущества. И ты тогда сможешь купить другое имение или возродить Мундабах.
— Я никогда туда не вернусь.
— Почему бы и нет? — медленно произнесла она, надеясь, наконец, докопаться до сути.
Джерри небрежно махнул рукой:
— Я лучше пойду в наемные рабочие, на самую захудалую ферму, чем вернусь туда. Этим поместьем хотят заняться моя мать и ее муж-оборванец.
— А что ты сделаешь со мной? Снова подчинишь меня себе? Откажешься целовать меня? Я собираюсь развестись с тобой, Джерри.
Лицо его было неподвижным, как у мраморной статуи, и вместе с тем прекрасным и холодным.
— Ты всегда плохо играла в покер, Анна. Если я не могу изменить твое решение, если не могу вернуть нашу прежнюю жизнь, то мне совершенно ни к чему лгать опекунскому совету и притворяться перед ним, что мы с тобой — счастливая пара.
Джерри видел, как Анна дернулась, и возненавидел себя за то, что сказал ей эту ложь. Но если бы она поняла, что он готов помочь ей в усыновлении ребенка, она все равно развелась бы с ним после этого и уехала бы.
— Ну так что? — Джерри старался говорить холодным, безжалостным тоном.
Анна долго сидела, не шевелясь. И лишь тихое вздымание ее груди говорило о том, что она еще дышит.
Наконец Анна кивнула.
— Ты выиграл… снова, — прошептала она. — Я остаюсь.
Слезы полились по ее щекам. Она уронила голову, и волосы упали на ее лицо, скрывая ее эмоции. Она выглядела так же, как и в тот день, когда умер Адам.
— Боже, помоги мне! Что я могу сделать? — тихо прошептал он.
Он так хотел обнять ее, сказать, что совсем не это имел в виду, что она может взять себе этого окаянного ребенка и все, что захочет, но, когда он сделал к Анне шаг, она встала.
— Ты можешь заставить меня остаться с тобой, но ты не можешь заставить меня захотеть быть здесь. Ты можешь заставить меня быть твоей женой, но не можешь заставить меня полюбить тебя.
Это был конец. Анна не любила его. Она не хотела остаться.
Взяв на руки Мелани, Анна направилась к выходу нетвердой походкой, но в дверях остановилась.
