«Мы прибегнем к искусственному оплодотворению, Анна. Мы снова попытаемся. Я знаю, что тебе будет нелегко, но подумай о результате — у нас будет ребенок, о котором ты так страстно мечтала».
Он всегда так говорил: «Тебе будет нелегко… Ребенок, о котором ты страстно мечтала…» — будто потеря четырех так и не родившихся детей никак не подействовала на него.
Неужели Джерри не чувствовал утрату так же остро, как она? До Адама она этого не знала. Джерри никогда не проявлял своих чувств. Он продолжал работать, планировал следующего ребенка. Но когда умер Адам, Джерри разрыдался, обняв ее. Звук его рыданий все еще раздавался в ее ушах.
«Анна! Боже мой, кто-нибудь, помогите нам!»
Но та эмоциональная связь, которая возникла между ними, вскоре испарилась без следа. Будто ее и не было вовсе. Джерри снова стал суровым и бесчувственным, как только вернулся в Джарндирри. Как обычно, он стал работать с четырех часов утра до шести вечера. Единственные чувства, которые он проявлял, были с трудом сдерживаемый гнев из-за того, что она продолжает горевать, и раздражение оттого, что она отказывалась разделять с ним постель.
Он не проронил ни слезинки на похоронах своего отца и на похоронах ее отца. Даже после того, как у нее удалили матку, он сохранял спокойствие. «Мы найдем выход, Анна». Джерри плакал лишь один раз — когда они потеряли Адама. Он плакал целый час…
— Спасибо тебе. — Эти слова с трудом вырвались из ее сжатого судорогой горла. Она не знала, что еще сказать. Как и ее отец, Джерри придерживался старого кодекса чести: «Никогда не отступать назад, никогда не сдаваться. Всегда держать свое слово». Он женился на Анне, поэтому был ответственен за ее жизнь. Она знала, что он никогда не отвергнет ее, несмотря ни на что…
Сожаление для Джерри было проявлением слабости, а развод стал бы для него поражением. Для нее же развод — после таких тяжелых событий — был бы облегчением.
Почти…
— Вокруг кровати надо расставить стулья на день-два, пока я не слетаю в Джеральдтон и не куплю детские вещи, — произнес он невозмутимым ровным голосом.
Она взглянула на него:
— Зачем? А где… кроватка и все вещи, которые мы купили для Адама? — Она чуть не задохнулась, когда проговорила эти слова.
В течение десяти секунд после того, как она произнесла имя сына, Анна слышала громкий стук своего сердца.
— Я отдал их. — Голос его был натянутым.
Сердце ее дрогнуло, и она слегка пожала плечом. Но это едва заметное движение говорило о слишком многом.
