Рядом с ним в стене театрального здания находилась пожарная дверь. Кто-то, второпях проходя через нее, несильно захлопнул ее изнутри, а ветер, очевидно, не позволил сработать автоматической защелке. Базиль вступил в темноту и хотел закрыть за собой тяжелую дверь. Но ему стоило немалых усилий, чтобы побороть чудовищный сквозняк, пока он наконец не услыхал сухой щелчок.
Он стоял на последней, самой верхней площадке уже другой железной лестницы — такие лестницы обычно можно встретить на фабричных чердаках, где требуются дополнительные помещения или какие-то склады, и при их создании надежность вытесняет всякие представления о красоте и комфорте. Внизу, четырьмя этажами ниже, царила привычная закулисная предпремьерная суета. На лестнице никого, кроме него, не было. Двери актерских гримуборных выходили на эту лестницу, а далеко внизу выстроились в несколько рядов кулисы, среди которых сновала разноликая толпа актеров, рабочих сцены, пожарников, костюмерш, рекламных агентов и прочих ответственных за спектакль лиц из режиссерской команды.
Никто из них не обращал никакого внимания на Базиля, просто его не видели, а он стоял наверху, рассматривая всю картину как на ладони. Никому и в голову не приходила мысль посмотреть наверх без какой-то особой для этого причины, или, как говорят медики, провокации. «Каждый из них, — думал Базиль, — мог быть той темной фигурой, которую я видел. А может, все это была лишь иллюзия, порожденная движением теней?» Он опустил руку в карман, нащупал рукопись. Во всяком случае, буклет был вполне реален.
Он вытащил его из кармана, наклонился к свету, бьющему снизу вверх. Обложка была сделана из грубой голубой бумаги — она-то и показалась ему оберткой. На ней красовалась белая этикетка: «ФЕДОРА», драма в трех действиях. Пьеса французского драматурга Сарду».
Базиль начал листать страницы. Это был перевод старой французской пьесы, правда, несколько переделанной и осовремененной. Все реплики, которые должен был произносить внезапно заболевший Дезире, были старательно вычеркнуты, а все слова, произносимые Федорой, были отмечены синим карандашом. Должно быть, текст пьесы принадлежал Ванде. Вначале ему показалось, что других пометок в тексте нет. Но вдруг он наткнулся на фразу, которую произносил другой персонаж, она была жирно подчеркнута черным карандашом:
«С и р и е к с. Ему не уйти отсюда, теперь все против него!»
Базиль спустился по лестнице. На каждую лестничную площадку выходило несколько дверей. На уровне сцены он увидел еще одну такую же, правда, украшенную великолепной серебряной звездой. Он тихо постучал. Дверь резко распахнулась.
