Когда мама ей раз подарила флакон парижских духов, она, не раскупоривая, держала его как украшение на своем туалете. Чистюга же она была большая и утром и вечером долго плескалась в воде.
Мама, смеясь, как-то сказала ей: ,,pour une francaise, Vous etes unique"! (Как француженка, вы единственны!) а она ей отвечала: ,,je ne viens раs de Paris, et je ne le regrette pas"! (Я не из Парижа, и не жалею об этом!).
Скоро все в доме узнали, что все жалование, которое mademoiselle Clotilde получала от мамы, а позднее и все деньги, который она зарабатывала уроками, она целиком отсылала своей нуждающейся семье во Францию.
И все проникались к ней все большим и большим уважением.
Когда она получала письма из дома, то бывала особенно в духе и, нежнее обыкновенного, ласкала сестру и меня.
В таких случаях она нередко говорила маме: ,,ah, si lee miens voyaient соmmе je suis bien ici, ils seraient bien heureux" (Ах если бы мои могли видеть, как мне здесь хорошо, они были бы так счастливы!).
А мама ее подробно расспрашивала о матери, сестре и двух братьях, которые еще учились ,,au college" (В гимназии), и, потом, неизменно диалог заканчивался словами мамы: "Votre mere est deja bien heureuse davoir une fille comme Vous! " (Ваша матушка итак уже счастлива, имея такую дочь, как вы !)
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ.
В Кирьяковку, где нам, с мамой и mademoiselle Clotilde, отводилось верхнее помещение в доме, с его большим балконом, у которого "дедушкины тополя" переросли уже наши окна, мы наезжали только недель на шесть, в самый разгар летней жары, и каждый день ходили с мамой и Надеждой Павловной на реку купаться.
Буг в этом месте очень широк; противуположный берег виднелся отчетливо только своими контурами, но крестьянские избы, люди, лошади и коровы казались издали маленькими, точно игрушечными.
Для раздевания у самой воды была небольшая ,,купальня" т. е. деревянная будка, крытая соломой, от которой небольшой мостик вел и спускался лесенкой в реку.
Я купался обыкновенно с мамой, которая отлично плавала и меня научила, а сестра с Надеждой Павловной "барахтались" у самой лесенки, так как обе плавать не умели.
Mademoiselle Clotilde ходила купаться ранним утром одна, пока мы еще спали, так как не находила удовольствия купаться в жару.
Оставались мы в деревне, сравнительно, недолго потому, что там учение наше совершенно прерывалось, а мама находила, что учится нам пора.
Кроме того, там мы жили ,,над самой головой бабушки"; она жила в первом этаже, очень чутко спала, отдыхала и днем и мы были значительно стеснены вечной заботой и напоминаниями - ,,не очень шуметь".
