VI
Встревоженная мать, хотя и действуя с наилучшими намерениями, заронила искру в пороховой погреб. Ланни задумался над ее словами. Может ли быть, чтобы он влюбился в Мари де Брюин? Каково это будет — любить ее? Природа не замедлила ответить: горячее чувство наполнило сердце Ланни, в котором теперь всегда присутствовал ее образ — ее доброта и приветливость, ее красота, не сразу замеченная, но постепенно им завладевшая. Он решил, что если еще не любит ее, то легко может полюбить. Да почему бы и нет?
Эта мысль так занимала его, что он не мог не заговорить с ней о родившемся в нем чувстве. Он с нетерпением ждал часа, когда старая дама обычно уходила в школу кормить сирот, детей солдат, погибших на войне; Мари ходила туда не так часто — может быть, потому, что она предпочитала общество Ланни обществу детей-сирот.
Они были одни в маленькой гостиной; Ланни сидел в глубоком кресле, согнувшись и упираясь локтями в колени. — Послушайте, Мари, — сказал он. — Меня интересует одна мысль. Я хотел бы знать, можем ли мы полюбить друг друга?
— Ланни! — крикнула она.
Он видел, что она взволнована.
— Вам никогда не приходила в голову такая мысль?
Она опустила глаза. — Приходила, — прошептала она. — Я думала об этом, но надеялась, что вы не думаете.
— Почему?
— У нас такая хорошая дружба.
— Конечно, но разве нельзя быть и друзьями и влюбленными? Это была бы двойная радость.
— Нет, Ланни, — это погубит все.
— Почему, ради бога?
— Вам не понять…
— Я постараюсь. Можете вы откровенно ответить мне на несколько вопросов?
— Хорошо. — Голос ее был слаб, словно она заранее знала, что вопросы будут мучительны.
— Любите вы хоть сколько-нибудь вашего мужа?
— Нет.
— Чувствуете вы какие-нибудь моральные обязательства по отношению к нему?
— Дело не в этом, Ланни.
— А в чем же?
— Это трудно объяснить.
— Постарайтесь.
— Я отдала этому человеку свою душу и родила ему двух сыновей, а потом я открыла, что он отвратителен.
— И вы решили, что всякая любовь отвратительна?
— Нет, не то. Я решила, что не опущусь до его уровня. Я буду исполнять свой долг, хотя он и не исполняет своего.
— Что же вы, вроде индийской вдовы, которая всходит на костер, когда сжигают тело ее мужа?
— Нет, — сказала она опять еле слышно. Сравнение было несколько преувеличенным.
Ланни тщательно продумал то, что решил сказать ей. Он не хотел увлекать ее помимо ее воли, он обращался к ее разуму. Он заговорил медленно и точно, словно произнося заученную речь. — Если бы я полюбил вас, то любил бы всей душой, всем существом. Это была бы чистая и честная любовь, которой вам не пришлось бы стыдиться. Я был бы внимателен и нежен, и вы могли бы не бояться горестных сюрпризов. Я уверен, что вы могли бы сделать меня счастливым, да и я надеюсь дать вам хоть немного счастья. Я прогнал бы тяжелые мысли, которые вас терзают; я любил бы нас так, что ваше лицо перестало бы быть маской скорби.
