Толстомордый ландштурмист силой вырывает у него оружие. В глазах джигита сверкают молнии.
— Каспада, запротэстуем! — апеллирует он к толпе, размахивая вокруг головы руками, словно ветряная мельница.
Предложение не находит отзвука.
— И какая же это сволочь призвала эту чухонскую мразь в Россию! — срывается только единственный протест с языка моего соседа, новоявленного Вальтера Голяка.
Солдаты кайзера с презрением прошли мимо него: у будущего «астраханца» не оказалось и шашки, которую он утратил в том же славном бою, в воротах Эрзерума.
У меня в кармане лежал крошечный браунинг, имевший свою небольшую историю. В 1915 году, в г. Карее, из него застрелилась молоденькая сестра милосердия. Военный следователь, произведя следствие и не найдя никаких признаков чьей-либо виновности в трагической смерти девушки, направил дело на прекращение, приложив браунинг в качестве вещественного доказательства. Дело прекратили. У покойной не нашлось родственников, которым можно было бы передать револьвер, и он пролежал в прокуратуре до 1918 года. При расформировании суда я был назначен председателем комиссии по сортировке и рассылке вещественных доказательств. За неимением у меня револьвера я взял эту смертоносную, бесхозяйную крошку себе.
— Zeigen sie, bitte, ihre Waffen,[9] — просопел толстомордый немец, уставив в меня свои бесцветные глаза.
Я запустил руку в карман кителя и готов был вынуть стальное бебе, как вдруг раздался громкий окрик лейтенанта:
— Da befinden sich die Flinten.[10]
Вихман стоял перед громадными сундуками полковника и молотил по ним своим стэком.
Солдаты, оставив меня в покое, бросились к начальнику.
Старик, перепуганный до смерти, силился заслонить от немцев свое добро.
— Я… я отставной, — жалобно лепетал он. — Еду в Ростов, чтобы купить себе, например, шубу на зиму, а не воевать… Боже упаси меня на склоне лет заниматься этакой глупостью… Я совсем статский человек.
Лейтенант, не обращая внимания на вопли старика, приказал солдатам вскрыть сундуки. Те хотели было уже ломать крышки, как полковник дрожащими руками вынул откуда-то из-за пазухи ключи и обнажил свое богатство перед изумленными зрителями. Один сундук был сплошь набит кардонками с парфюмерией, другой — бязью и сукнами. Раскрыли корзины — там всевозможные предметы роскоши, какие за бесценок сбывались в Тифлисе русскими. Среди груды безделушек белело громадное страусовое яйцо в серебряной оправе.
— Der Kaufmann?[11]
