Фиц выпрямился и, обернувшись, взглянул на пугало, или, скорее, кудахчущую курицу. Первое, что он увидел, были огромные немигающие глаза черничного цвета, окаймленные густыми рыжеватыми ресницами. Затем Фиц разглядел ореол рыжих завитков, обрамляющих нежные, словно персик, щеки.
Почему эта девушка прятала свою красоту под этой безобразной шляпой? Взгляд Фица упал на ее сочные вишневые губы, и у него слюнки потекли, словно от вида лакомого блюда. Возможно, так действовал на него опьяняющий аромат корицы и яблок, стоявший в кухне.
Фиц был очень голоден.
Девушка, которой он уже успел опрометчиво дать несколько неприятных прозвищ, строго взглянула на Пенелопу и рявкнула голосом фельдфебеля, обращающегося к молодому призывнику:
— Юная леди, если вы пообещаете больше не скулить словно невоспитанный щенок, я разрешу вам вымыть руки и сесть за стол.
И не дожидаясь ответа с таким видом, словно она не сомневалась в беспрекословном повиновении, девушка стала отдавать распоряжения кухарке. Фиц перевел взгляд на дочь. Та как зачарованная смотрела на миниатюрную молодую леди в смешной шляпе.
— Приготовьте бальзам от ожогов, — приказала девушка кухарке. — А вы, сэр, — и она стукнула мыском ботинка Фица по ноге, желая дать понять, что обращаются именно к нему, — если отойдете в сторонку, мы немного поговорим.
Заметив, что элегантный джентльмен смотрит на нее, как голодный на рождественский пудинг, Абигайль слегка оробела и долго не смела взглянуть ему в глаза. Наверное, она просто одичала за время своего вынужденного одиночества.
Ей следовало бы чаще общаться с мужчинами.
Сцепив пальцы поверх передника, Абигайль уставилась на перламутровую булавку на галстуке незнакомца. Перед ней стоял восхитительный мужчина, мечта любой девушки, а она пинала его ногой и самым бесстыдным образом разглядывала его зад!
Абигайль вдруг захотелось повернуться и трусливо сбежать, однако она не допускала позорного малодушия. Абигайль унаследовала обостренное чувство долга от отца, который был судьей, и всегда старалась вести себя стойко и мужественно. У робкой старой девы не было бы никакого шанса заполучить назад и воспитать четырех маленьких детей.
— Разрешите представиться, — натянуто улыбаясь, произнесла она. — Меня зовут Абигайль Мерриуэзер, это мой дом.
Она уже успела снять свою бесформенную смешную шляпу, и теперь жалела об этом. Ее непокорные кудри торчали во все стороны. Абигайль устала подстригать и укладывать их. Она давно уже не делала причесок, поскольку в этой глуши ее все равно никто не видел.
