Когда он поднялся выше дырок и ноги не находили больше опоры, Богдан растерялся было, но тут же полез на руках. Тут сверху раздался зловещий треск. Богдан задрал голову, и ему стало жарко, волосы встали дыбом: сук раскачивался очень уж сильно… Инстинктивно взглянув вниз, он обнаружил, что забрался довольно высоко.
Вновь затрещало, и этот звук словно бы штыком пронзил его тело.
Гнев и ярость вспыхнули в нем.
— Какого черта! — прошипел он, глядя на пересекшую сук трещину. Еще усилие, энергичный рывок… и он на гребне изгороди.
— Эврика! — с невиданным подъемом вскричал Богдан.
Он удобно устроился на широком торце плахи, сел, свесив ноги на сторону загона, смеясь, утер пот с лица. Иронично оглядел надломившийся сук и, испытав рукой его прочность, громко сказал:
— Тебе придется еще разок послужить мне, дорогой…
Опустил «канат» по ту сторону забора, стал спускаться вниз… Когда он был на середине, сук все-таки сломался, и Богдан полетел на землю, растянувшись во весь рост. Его «канат» вместе с длинным обломком дерева свалился сверху прямо на него. Отбросив его, Богдан усмехнулся:
— Сломался все-таки? Поздно…
Вскочил и широкими шагами направился к выходу, насвистывая мелодию из оперетты.
Возле пристани он столкнулся с ловчим. Увидев его, ловчий онемел от изумления.
Богдан взглянул на заспанного стража и резко бросил:
— Спишь, как суслик, дозваться нельзя! Так можно всех рогачей перестрелять, а ты и не проснешься!
Ловчий удивленно уставился на него:
— Как же вы вошли, паныч? Ключ от ворот у меня…
— Как захотел, так и вошел. Давай лодку.
Ловчий поспешно принялся отвязывать лодку, рассуждая про себя, что молодой пан вовсе не сгинул, как болтали в замке, а ночевал в загоне, чтобы проконтролировать караульщиков.
Богдан уже привел одежду в порядок, и ничто в его виде не возбуждало подозрений — разве что через лоб тянулась длинная царапина, но юноша успел прикрыть ее английским кепи.
— Куда ты ездил ночью? — спросил майорат Богдана.
— Так, проехаться… помечтать…
— Ты упал с коня, — спокойно констатировал майорат.
— Ну да. Сбросила меня эта бестия. Впрочем, я в претензии… Вы позволите мне взять араба и сегодня.
— Когда?
— Прямо сейчас. Поеду посмотрю, как там копают картошку.
— А спать не будешь?
— Нет. Пора и за работу. Майорат усмехнулся:
— Рамзес — норовистый конь…
— Я с ним справлюсь.
— Не сомневаюсь. Но ты его не получишь. Богдан смутился:
— Почему?
— Потому что в Глембовичах ты не гость, а практикант, значит, должен жить так, как они. Каждому и них определен для работы конь. Тебе тоже. И исключений я для тебя делать не могу.
