Но никто еще не знал об этом. Все в доме по-прежнему считали, что смерть близка.
Майорат широко раскрыл глаза, спросил непонимающе:
— Что это?
Все находившиеся в спальне встрепенулись, бесшумно приблизились к постели.
— Что это? Кто здесь? — произнес больной.
Люция как во сне клонилась над ним:
— Это я, Вальди…
— А… Стефа… Вот видишь, ты вернулась… Глухая тишина.
— Да, Вальди…
— Вернулась? И больше не уйдешь, правда? Говори!
— Не уйду…
— Останься! Как хорошо… Я боюсь, что ты уйдешь…
— Я останусь, Вальди, останусь…
Вальдемар взял трясущуюся руку Люции, положил себе на глаза и замер, погруженный в грезы. Сердце Люции бешено колотилось, она умоляюще взглянула на докторов. Они поняли и двинулись к постели.
Больного осматривали недолго. Майорат никого не видел, держал руку Люции и разговаривая с рисовавшейся его воображению Стефой. Путался в словах, порой замолкал, потом вновь принимался умолять ее, чтобы не уходила.
Доктора отошли. Лица их стали добрыми, счастливыми:
— Кризис миновал. Он спасен!
Но Люция не понимала, что они говорят, оглашают смертный приговор или помилование. Она как будто отупела.
Девушка растерянно моргала. Один из докторов взял ее руку:
— Баронесса, придите в себя. Плохое теперь позади. Будьте рассудительнее.
— Стефа… ты останешься? — спросил больной, засыпая.
Люция бросилась на колени у постели, целуя его руку:
— Останусь… навсегда!
Сознание вернулось быстро. Еще два дня майорат бредил наяву, разговаривая с Люцией, как с умершей Стефой, пытался прижать ее к сердцу — но порой хмурился, глядя на девушку, а однажды даже резко оттолкнул ее. Когда она, ничего еще не понимая, прильнула к нему ласково, покорно, спросила, почему он отталкивает ее, больной ответил недоброжелательно:
— Ты похожа на Люцию! Не хочу видеть тебя такой, будь собой, Стефа!
Горькиеслезы брызнули у Люции из глаз. Прежде чем она успела утереть их, Вальдемар заметил, что девушка плачет, в испуге простер к ней руки;
— Я все равно тебя люблю! Моя Стефа! Люблю! Но почему ты стала вдруг так похожа на Люцию?
Бред боролся с действительностью, вызывая мучительные видения и отдаляя выздоровление. Люция почти не отходила от его постели, желая, чтобы Вальдемар скорее вернулся в сознание — но и боясьэтого мига, потому что он сжился с присутствием невесты и новый удар мог повредить ему. Люция теперь сидела рядом, когда он спал, и старалась держаться подальше, когда просыпался. Когда он звал Стефу, все же подходила и, закрыв лицо руками, бросалась на колени у его постели, отвечая шепотом, боясь собственного голоса.
