Когда Уолтер остановил взгляд на лице дочери, то едва не зажмурился от исходившего от нее сияния.
— Таня! У меня для тебя плохие новости. Джимми серьезно болен.
— Болен? А выглядит вполне нормально.
— Это нильская лихорадка, золотце. Он может умереть.
— Умереть?
Ангельское личико девочки сморщилось, она силилась сдержать слезы. Какой мужественный маленький персик.
— Скоро?
— Скоро.
Горло Уолтера вспухло, словно сломанная лодыжка.
— Вот что я скажу тебе, дорогая. Давай прямо сейчас пойдем и выберем младенца. Скажем, чтобы отложили его, пока…
— Пока Джимми, — она сглотнула слезы, — уйдет от нас?
— Ага.
— Бедняга Джимми.
Сладкий, бодрящий аромат новорожденных младенцев пахнул в ноздри Уолтеру, когда они приближались к прилавку, за которым жилистый азиат, высунув кончик языка, старательно расставлял на витрине угощения Смоляного Чучелка.
— Ага! Этой девочке нужен друг, — пропел он, сверкнув дежурной улыбкой.
— У нашего лучшего раба — нильская лихорадка, — объяснил Уолтер, — и мы хотели…
— Все ясно. — Продавец поднял ладонь, словно останавливая движение. — Можем придержать для вас одного до августа.
— Боюсь, так долго не понадобится.
Продавец подвел их к клетке с детенышем, покусывающим пластмассовую газонокосилку. На ярлыке было указано: мужской пол, десять месяцев. 399,95 долларов.
— Привезли только вчера. Научится не пачкать за две недели, это мы гарантируем.
— Прививки сделаны?
— А как же. Ревакцинация против полиомиелита в следующем месяце.
— О, папочка, он мне так нравится, — захлебываясь от восторга, запрыгала на месте Таня. — Ну очень-очень нравится. Давай заберем его домой сегодня же!
— Нет, персик, Джимми будет ревновать.
Уолтер подмигнул продавцу, суя двадцатку.
— Позаботьтесь, пусть ему дадут чего-нибудь вкусненького в выходные, ладно?
— Разумеется.
— Папуля?
— Что, персик?
— Когда Джимми умрет, он отправится в рай для рабов? Он увидит там своих старых друзей?
— Ну конечно.
— И Баззи?
— Он обязательно встретит там Баззи.
Гордая улыбка озарила лицо Уолтера. Баззи умер, когда Тане было только четыре, и надо же, она помнила его, действительно помнила!
Будущее состоит из острых углов и полированных граней, думал Эйб, выбираясь из такси и разгибая длинные занемевшие конечности. Бостон превратился в беспорядочное нагромождение из кирпича и камня, асфальта и стекла, железа и стали.
— Подождите здесь, — приказал водителю.
Он вошел в городской парк. Поистине милое местечко, решил он, медленно проходя мимо бригады рабов, засаживавших цветами клумбы — трепетные тюльпаны, танцующие гладиолусы, высокомерные нарциссы с поджатыми губками. Неподалеку, на водном велосипеде в форме лебедя, педали которого крутил сердитого вида старый негр с обсидиановой кожей, каталась семья белых, сопровождаемая возмущенными утками.
