— Кто там? Вылезай? Сейчас же вылезай!
Я пустился бегом, чтобы помочь ей справиться с вором. Когда я подбежал, за лозами кто-то зашевелился. Оттуда поднялся молодой мужчина с непокрытой головой. Свою солдатскую шапку, доверху полную только что сорванных персиков и винограда, он прижимал к груди.
Похититель был военнопленным сербом.
Несколько мгновений, пораженные, мы молча смотрели на него. Сквозь рваный офицерский френч просвечивало худое, обожженное солнцем тело. Белья на нем явно не было. Ноги босые, в ссадинах. Он был смугл и, несмотря на страшную худобу и запущенный вид, даже хорош собой. Волнистые, давно не стриженные, черные как смоль волосы и большие глаза, лихорадочно блестевшие от голода, придавали ему сходство с беглым каторжником. Он в свою очередь смотрел на Элисавету с изумлением и, казалось, не в силах был оторвать от нее взгляд.
Еще не вполне оправившись от испуга, она строго спросила:
— Как вы посмели войти сюда? Вам известно, чей это виноградник?
— Ради бога, сударыня… Я голоден.
Голос его был спокоен, вежлив и чуточку ироничен. Очевидно, он не представлял себе, какой опасности подвергался. Он даже улыбнулся, хотя и виноватой улыбкой. Тонкие губы обнажили два ряда ослепительно белых зубов, и его открытое лицо сразу стало юношески беззаботным.
Элисавета вопросительно взглянула на меня. Я понял, что она готова простить его.
— Надо было попросить меня, я бы вам сама нарвала чего хотите, — сказала она и сконфузилась, тут же поняв нелепость такого назидания.
Что знал о ней этот бедняга, мог ли он обратиться к ней с какой-либо просьбой? Его счастье, что денщика не было на месте. Иначе дело обернулось бы скверно.
Она замолчала, смущенная пристальным взглядом пленного. Потом, преодолев неловкость, решительно сказала:
— Если вы так голодны, идемте со мной.
Тут вмешался я:
— Вам известно, что патрули стреляют в каждого, кто попытается выйти за пределы лагеря?
— А я не убегал из лагеря, — беспечно ответил он. — Я только свернул с дороги.
— Пусть он пойдет со мной, я его накормлю, — настаивала Элисавета. — Пусть не стесняется. Объясните ему.
— Я понимаю, — сказал пленный.
— Тогда идемте!
Она попросила и меня пойти с ней.
Я знаком пригласил его следовать за нами. Он шел позади Элисаветы, неся под мышкой наполненную плодами шапку.
Подойдя к дому, Элисавета предложила нам подождать на скамье. Я сел возле пленного и заговорил с ним. Оказалось, что родом он откуда-то из-под Сплита, отец у него хорват, мать сербка. Он музыкант; был учителем музыки в одной из белградских гимназий. Рассказывая, он то и дело поглядывал на дом. Когда Элисавета показалась в дверях, он поспешно положил ногу на ногу, чтобы спрятать голое колено.
