Задыхаясь, он почти шепотом произнес:
— Ты не бойся… Это ничего… Я так… Я тебе ничего плохого не сделаю…
Она изумленно глядела на него, полураскрыв рот, готовая звать на помощь. Но тут вдруг заметила, как две слезинки выступили у него на глазах и скатились по впалым щекам. Он не отводил от нее взгляда, пытаясь всеми силами внушить ей, чтоб не кричала, не боялась его.
Женщина ничего не понимала, и тогда он выговорил чуть слышно:
— За мной гонятся…
— Кто? — спросила она.
— Полиция.
В глазах у нее мелькнула какая-то тень, и он поспешил добавить:
— Я студент.
— Боже милостивый, — сказала она. — Чего тебе от меня надо?
— Не выдавай меня!
Она продолжала все так же оторопело глядеть на него.
— Я спрячусь тут, — умоляюще сказал он. — Если меня найдут, скажу, что пробрался сюда тайком, ты меня не видела.
Женщина подняла глаза, оглядела склон овражка и молча отошла в другой конец огорода.
Он дотащился до изгороди и лег за грядкой с фасолью. Горлом пошла кровь, все тело охватила слабость. Он лежал ничком, чувствуя, как животу становится горячо от натекающей крови.
На дороге раздался топот копыт. Женщина собирала фасоль шагах в двадцати от изгороди — присев на корточки, складывала стручки в подвернутый передник. Тихонько журчала в речушке вода. Где-то неподалеку пел дрозд. Влажная земля попахивала гнилью.
Топот приблизился, он услыхал скрип седла и лошадиный храп. С той стороны изгороди остановился конный полицейский. Женщина выпрямилась.
Усталый голос спросил:
— Человек тут не проходил?
Затаив дыхание, Антон ждал, что скажет женщина. Ему показалось, что прошла целая минута, прежде чем та произнесла:
— Какой человек?
— Молодой. Одет по-городскому.
Она снова помедлила с ответом, и Антон замер.
— Никто не проходил, — наконец сказала она.
— Это точно?
— Никакого я человека не видела.
— А давно ты тут?
— Давно. Часа два будет.
Наступило молчание. Полицейский, должно быть, раздумывал. Потом сказал:
— Если увидишь такого… высокий, одет по-городскому, волосы длинные, без шапки… дай знать! — И пришпорил коня. Седло скрипнуло, и вскоре глухой стук конских копыт замер вдали.
Антон посмотрел на женщину. Она продолжала собирать фасоль. Загорелые ее руки срывали стручок за стручком, стебли шуршали торопливо и нервно, длинные колышки покачивались. Она не смотрела в его сторону, словно забыла о его существовании. Разумней всего было бы остаться здесь, чтобы дать погоне отъехать подальше, либо дождаться, пока стемнеет, но он боялся, что позже у него не хватит сил подняться, и потому не мог терпеливо ждать. С каждой минутой он терял все больше крови. Он зажимал рану рукой, а тяжесть в груди все нарастала. Женщина уже дважды вглядывалась в склоны овражка, где шныряли, разыскивая его, полицейские, потом послышался далекий выстрел, и он заключил, что погоня двинулась дальше, в горы.
