Игра измученного разума? Или это вездесущий грифон уже принялся за свои шуточки? Николау поежился и вновь зашагал по тротуару. Нет, это не мог быть каменный демон. Так скоро — не мог. И все же, сколько бы раз ни твердил Григорий эту фразу, убедить себя ему никак не удавалось.
Но тогда… знал ли Фроствинг о Терезе Дворак? Григорий уже был готов развернуться и отправиться обратной дорогой в агентство, но решил, что делать этого ни в коем случае не стоит. Фроствингу был нужен только он, Григорий Николау. Только он был игрушкой в лапах этого чудища из страшного сна.
Услышав шорох шин, Григорий обернулся и увидел зеленое такси. Он поднял руку и мысленно велел водителю заметить его. Правда, когда машина остановилась рядом с ним, Николау не испытал ничего похожего на триумф победителя.
Водитель распахнул дверцу такси, и Григорий сразу сказал водителю, куда его отвезти, тем самым предотвратив болтовню по дороге. Удобно устроившись на выцветшем заднем сиденье, Николау постарался успокоиться и расслабиться. В ушах у него зазвучал концерт Брамса.
Он не увидел и не ощутил присутствия крошечного пушистого зверька, который нырнул в уличный водосток, как только такси тронулось с места. А ведь этот зверек следил именно за Григорием. Но если бы Григорий заметил его, он бы обратил внимание на одну отличительную особенность зверька.
Глаза у него были серо-голубые.
Ужинал Григорий в гостиничном ресторане. Глазами он работал столь же сосредоточенно, сколь и челюстями. Он всегда выбирал такой столик, сидя за которым мог наилучшим образом обозревать зал. Так что перед ним открывалась панорама всего, что происходило в ресторане — от работы официантов до особенностей характера отдельных посетителей. В зале собрались туристы, бизнесмены, дети, старики — сущее ассорти. Поскольку Григория сдерживало непредсказуемое поведение Фроствинга, он не осмеливался близко сходиться с людьми. И все же, находясь среди людей, Григорий мог хотя бы притвориться, что он такой же, как все.
Но теперь и это ощущение не приносило Григорию радости, ибо мысли его то и дело возвращались к молодой блондинке, цвет глаз которой так походил на цвет его глаз. Но то, что Тереза Дворак заполонила его мысли, Григорию было гораздо больше по душе, чем то, что противный Фроствинг заполонял его сны. Что же до чьего-то молниеносного вторжения в его сознание сразу же после встречи с Терезой, то это происшествие Григорий в конце концов списал на то, что у него расшалились нервы. Будь это проделки Фроствинга, он бы уже знал об этом. Его ночной кошмар ни за что бы не ограничился таким робким касанием.
