— Вась, ты? — крикнул женский голос и к Ирке вышла широкая, с одутловатым красным лицом хозяйка, вытирая руки о замусоленный передник. — Вам кого?
— Я ищу Ласточкина, — выдохнула Ирка, надеясь все же, что встретившая ее женщина, не супруга «романтического авантюриста».
Лицо женщины плаксиво сморщилось, рукой она утерла набрякший нос: — Нету его… Умер он, милая! Болел долго и вот… Вчера девять дней отгуляли. Вон, еще стол не прибран. Да вы что?…
Она подхватила сильной рукой ослабевшую гостью и опустила на табурет: — Я налью рюмочку? Очень помогает.
Механически выпив водки, Ирка поднялась: — Спасибо. Пойду. У меня самолет завтра.
— Так завтра же! Сиди, сиди, милая. Я чайку скипячу, торту полно от гостей осталось, — засуетилась женщина. И сев против Ирки за уставленный грязной посудой стол, спросила: — Вам-то он кто?
— Знакомый. Близкий знакомый.
— Эх, жалко ты с сыном его не столкнулась. Или виделась? Не иначе как час назад Николай ушел.
— Николай? Николай Ласточкин?! Ушел?
…Оказалось, что похоронили девять дней назад отца Николая, а сам он все эти дни жил здесь — в квартире «мачехи» Зины.
— Все бумаги, фотографии перебирал. Целый портфель забрал. У них вся семья кукольным театром занималось, пока клуб в Солнечнограде стоял. Городок подмосковный, ты знаешь. А потом разными профессиями увлекался — умелый парень, ко всему способный. Федор Евсеевич очень им гордился, но деньги, что сын присылал, приберегал «на черный день». Николай как увидел здесь наш «комфорт» нищенский — разнервничался, расшумелся… Он ведь весной приезжал и в конкурсе двойников приз выиграл. Уж больно на Тимрова похож. Просто не отличить. А на самом деле — лучше! Ой, да вы на диван прилягте, я чистое постелю.
— Извините, устала. Переволновалась. Думала… Так где ж он теперь?
— Этого, голубушка, никто не знает. И телефона своего нам не оставлял, сам звонил. Профессия, видать, у него теперь серьезная. Полагаю, он из этих самых, засекреченных, что в сериалах бандюганов злостных отлавливают.
Ирка осталась ночевать у Зои, но не уснула до утра, перебирая фотографии из архива Ласточкиных. Оказался среди чужих писем и тетрадка со стихами, на одном листке четким почерком было написано «Золотая девочка», куплет следовал за куплетом и стояла дата — тот самый год, когда в Юрмале прогремел Тимиров. Были там и другие песенки из репертуара Тимирова. Выходит, Ласточкин давно интересовался творчеством Кинга, может, из-за внешнего сходства? А если это Тимиров заимствовал репертуар у неизвестного сочинителя?
