Мечники, по примеру горцев, устроили себе каменные лежанки и легли
отдыхать после боев и переходов, а Лосеч отправился к ближайшим кустам
нарубить дров — и вскоре вернулся с охапкой хвороста, пучком стрел и
тремя луками, один из которых был перерублен мечом.
— Видно, придется биться, — сказал он. — Жрецы пришли.
Гаффра осмотрел стрелы и увидел, что на некоторые из них поверх
наконечника надеты мешочки из крысиных шкур. Достав охотничий самострел,
которым приучился орудовать во время тренировок, он взял одну из таких
стрел и пустил ее в кусты по другую сторону глинистого склона. Стрела
воткнулась в ветку, мешочек лопнул и выпустил облачко грибного порошка.
— Проверьте наголовники, — приказал он мечникам.
Одежники Исдафы постарались на совесть: пошитые в страшной спешке
наголовники, многие недели пролежавшие в заплечных мешках мечников, до
сих пор были как новенькие.
Гаффра уже прилег на свою лежанку, когда из кустов донесся жуткий вопль.
Вновь вскочив, он увидел, как оттуда выпрыгнул человек в горской
одежде, тут же поскользнулся, упал и, не делая попытки подняться,
задергал руками и ногами, словно бегущий. За ним, сжимая в руке лук, выскочил
второй. С другой стороны выбежали с криками еще двое с луками. Один из
них упал на колено, прицелился во что-то, выпустил стрелу в видимую
одному ему цель, круто развернулся и, взяв прицел так высоко, словно
цель его находилась на скале, всадил вторую стрелу в спину другому лучнику.
Продолжая крутиться и посылать стрелы в пустой воздух, он в конце концов
развернулся лицом обратно к кустам, и одна из стрел, отскочив от ветки
вверх, приколола ногу бегущего лежа к глине. Тот, что был рядом с ним,
тем временем выхватил нож и начал то ли колоть схватившие его в мороке
руки, то ли срезать с себя какие-то веревки, и в считанные мгновения
причинил себе великое множество глубоких ран. Лежащий также продолжал
дергать ногами, шевеля стрелу и расширяя пробитое ею в ноге отверстие,
покуда из ноги его не ударила в воздух струя крови. Вскоре оба затихли.
Тут внимание исдафийцев вновь привлек человек, столь несчастливо
подстреливший двух своих сотоварищей. Словно вспомнив о чем-то, он
выхватил из горского подсумка кусок тонкой ткани — точно такой, какими
заматывали себе лица жрецы Нанизанного, когда пускали грибной порошок на
Исдафу — и принялся спешно обматывать им голову. Движения его, однако,
были неточны, ткань соскочила на шею, зацепилась там за крючок
воротника, и на глазах изумленных мечников человек сам себя удавил.
