— Это верно, — согласился Лагранж. — У меня весьма мрачное настроение.
Его сопровождал помощник, которого Глория раньше никогда не видела — с внешностью и габаритами жокея, в темной одежде, с зубами через один; он откликался на имя Збигнев и распоряжался тремя фургонами, в которых предстояло везти лошадей. Ждали их долго; наконец лошади показались вдали. Животные мелко подрагивали, вяло ржали и выглядели какими-то забитыми, тогда как Лагранж, напротив, был жутко возбужден и сильно нервничал во время процедуры передачи груза. Однако таможенники не проявили к лошадям ни малейшего интереса. Наконец последний документ, также оказавшийся в порядке, был должным образом проштампован.
Как правило, после этого всех собак, кошек и обезьян проверяют рентгеном — просто швыряют клетку с живым багажом на ленту конвейера вместе с чемоданами. Но лошадей через рентгеновский аппарат не пропустишь — слишком велики, — а потому они проследовали тихим шагом с борта самолета прямо в фургоны. Глория не видела их при погрузке в Бомбее и не спускалась во время полета в нижний отсек. Сейчас они выглядели одуревшими, загнанными, испуганными и покорно слушались приказов; трудно было представить, что эти жалкие существа способны участвовать в стипль-чезе или поло. Заперев фургоны, помощник вернулся к Лагранжу.
— Все в ажуре, — сказал он, довольно потирая руки. — Молодцы коняги!
— Хорошо, — ответил Лагранж, — давай езжай, а мы возьмем такси. Увидимся в четверг.
Они проводили взглядом удалявшиеся фургоны и направились к стоянке такси.
— Ну, что там у тебя было с Мупанаром? — осведомился Лагранж.
Глория встала как вкопанная. Лагранж сделал пару шагов и обернулся.
— Что случилось? Идем же!
— Минутку, — сказала Глория. — Ты знаком с этим типом? Неужели ты работаешь с этими людьми?
— Идем, — повторил Лагранж. — Я тебе все объясню.
Они подошли к стоянке и заняли очередь. Машин долго не было. В тот момент, когда они наконец дождались свободного такси и сели в него, к ним подбежал командир «боинга» — свежий, умытый, в отглаженном гражданском костюме. Постучав в стекло, он спросил, не возьмут ли они его с собой.
— Ну конечно, — ответила Глория; Лагранж молча отвернулся. Пилот сел рядом с водителем, покряхтывая от удовольствия.
— Как это любезно с вашей стороны, — сказал он. — Выкиньте меня на площади Италии.
Шофер был классическим таксистом в черно-белой одежде и клетчатой каскетке, с окурком маисовой цигарки в зубах, с гонесским акцентом.
