Вот такое зрелище видел однажды Юра Никулин с отцом в цирке. После премьеры газеты писали: «Стихия красочной эмоциональной зрелищности особенно сильно проявлялась в апофеозе, венчавшем пантомиму. По водной глади циркового моря плыл пароход, под купол взмывал огромный дирижабль. Гремели марши, и из всех проходов на всех ярусах цирка выходили группы артистов, красноармейцев, физкультурников, пловцов. Акробатические пирамиды на палубе парохода, на рампаде, по барьеру, окружавшему водяной манеж, прыжки в воду (групповые — с барьера, сольные — с рампады), плавание, мелькание разноцветных флажков в руках сигнальщиков и брызги горящего фейерверка в руках юношей, висящих вниз головой под дирижаблем, не просто создавали атмосферу приподнятой праздничности, но и превращали зрителей в соучастников происходящего, вовсе не символически окружая их игровой полусферой. Усиливала это впечатление и любопытная находка: железные колонны, поддерживающие купол, были соединены металлическим круговым мостком, на котором статисты в красноармейских шинелях синхронно исполняли ружейные приемы».
Особенно потрясали зрителей эпизоды последней, водной части постановки: взрыв моста, когда вода, наполнявшая манеж, взметалась высоким фонтаном, а также прыжки всадников вместе с лошадьми в бассейн.
Сколько же сил на постановку «Махновщины» положил Труцци, ставший настоящей душой пантомимы! На него легла не только режиссура, но и вся организация этого технически сложнейшего зрелища. Много труда потребовала техника: трубы, баки, подогрев воды. А ведь надо было еще и «выдрессировать» этот неодушевленный реквизит: мосты должны были вырастать над водой мгновенно, так же быстро появлялись лодки. Алошади, введенные в пантомиму, с их прыжками в воду? Это вообще особо сложная задача, так как одно неосторожное движение копытом и всё — огромный резиновый бассейн лопнет и тысячи ведер воды потоком хлынут в партер!
«Махновщина» была пантомимой не только весьма зрелищной, но и сюжетно близкой публике: тема Гражданской войны на рубеже 1920—1930-х годов не была еще изжита и отправлена в архив. Для зрителей то, что происходило на манеже, было поистине животрепещущим: каждый так или иначе помнил ту войну, пострадал на ней, потерял родных…
Между тем, когда в Москве еще шла «Махновщина», в Центральном управлении госцирков уже занимались поиском сюжетов для новой масштабной постановки. Пьесу для цирка предложили написать Владимиру Маяковскому. Поэт, который «хотел, чтоб к штыку приравняли перо», цирковую арену тоже, расценивал как трибуну для агитации средствами искусства. Всегда охотно писавший для цирка, он с радостью принял и это новое предложение. Договор с Маяковским был подписан 23 января 1930 года, а уже 20 февраля, меньше чем через месяц, на заседании худсовета Центрального управления госцирков состоялось первое чтение сценария спектакля «Москва горит» — на тему русских революций 1905 и 1917 годов.
