— А давайте! — вдруг восклицаю я.
Людмила Михайловна сердито зыркнула на меня, но я уже вскочила.
— Давайте! — повторила я. — Пусть каждый расскажет о своем любимом актере или певце. Или ещё о ком.
Класс загалдел.
— Ну, хорошо! Хорошо! — прикрикнула учительница. — Раз вы так хотите, то пусть! Левадная, ты первая.
Ну, воот! всегда так!
* * *
После уроков кинулась в сквер у оперного театра. К счастью, не смотря на зиму, несколько неформалов неуверенно топтались у скамеек.
— Привет, Жека! — крикнули они мне.
— Привет! А где Кирюха?
— А зачем тебе Кирюха? В невесты набиваешься? — засмеялись.
Я честно ответила.
— Ишь ты! — заулыбались неформалы. — Маленькая, а туда же! Будет тебе. Сделаем.
— Только мне быстро надо.
— Ишь ты! — опять заулыбались неформалы. — Быстро ей. Ладно, послезавтра будет. Ты приходи.
— Приду, — ответила я и пошла домой.
В назначенный день я, абсолютно гордая собой, пришла в сквер, и Кирюха-Ларчик торжественно вручил мне кассету. Ещё через несколько дней я — всё ещё очень гордая собой — пришла в школу.
Магнитофон в классе был, его заранее принес Колька. На перемене я с техникой даже немного поэкспериментировала. Запись, как мне показалось, звучала прекрасно!
Собственно говоря, не отсутствие посторонних шумов для меня было важным, а сам факт! Альбом был новым, песни мне нравились, и это был мой первый классный час, который я подготовила абсолютно самостоятельно!
Звездный час настал.
Я вышла к доске, встала в позу и громко сказала:
— Позвольте представить вам современного певца, он же автор, он же музыкант!..
— Левадная, не обезьянничай! — вздохнула учительница. — Как зовут твоего героя?
— Виктор Цой.
— Хорошо, — ответила учительница.
Как выяснилось, кто такой Виктор Цой она не знала…
* * *
Я стояла в укромном закутке на первом этаже, том самом, где еще вроде бы не так давно, стояли мы — пятеро! — вместе, и ревела. Рядом топтался Горюша и бормотал:
— Может, мамка не заругает. А ты дневник не показывай.
— А как не показывать, если родителей в школу вызвалии!
— Ну, может, не заругают, — бубнил своё Горюша. — Подумаешь! Великое дело. В школу вызвали. У меня мамку, знаешь, как часто вызывают?
Я кивала головой, но все равно ревела. Себя было жалко. И кассету. Кассету, наверное, было жальче. Её мне Кирюха записал, она хорошая!
Я отвернулась и, прижавшись лбом к стене, заревела пуще прежнего.
— Чего ревешь, дитё? — внезапно услышала я голос Лёньки.
— А ты чего пришел! — разъярился Горюша. — Вали отсюдова!
