Откуда-то повсеместно появились записи, пластинки: Цой, Башлачев, Дягилева, Шевчук, Гребенщиков, Кинчев, Бутусов, Макаревич. Часть из них официально продавалась в музыкальных магазинах, но большая всё-таки переходила из рук в руки в виде потертых плёнок, кассет. Заговорили о квартирниках, рок-фестивалях. Их вроде как не одобряли, писали, что «подобная музыка только разлагает молодежь», да и не музыка это вовсе! Так! Визг, шум, грохот. Но русский рок не смотря на все запреты, возражения, возмущения упрямо прорывался наружу из той темницы, где был заключен долгое время.
И книги. В толстых литературных журналах появились имена, о которые раньше не то, что публиковать, вспоминать нельзя было. Солженицын, Булгаков, Есенин, Пастернак, Цветаева, Замятин. Книги, написанные много лет назад, многие даже до войны, украденные у нас — всё возвращалось. Номера с заветными романами свято хранились, переплетались. В библиотеках на них была очередь не хуже, чем за колбасой. В завершении ко всему — или символизируя начало? — некоторые маститые деятели искусств вдруг выдавали такие произведения, от которых холодели многие взрослые.
В школе (и не только в нашей девяносто девятке) всё чаще стали вспыхивать скандалы из-за внешнего вида. У дверей директорского кабинета теперь стояли огромные очереди — девчонки в брюках или коротких юбках, парни с длинными волосами, серьгами. А толку-то? У дверей школы выставили патруль, набрали из актива комсомола. В их обязанности вменялось снимать серьги с парней, мерить длину девчачих юбки специальной линейкой, а тех школьниц, что явились в брюках, отправлять домой переодеваться; у всех нарушителей отбирались дневники. Тоже не помогло. Наоборот, упала посещаемость, участились драки. Тогда директриса и фашистка вооружились линейками, ножницами — бегали по школе, мерили длину юбок девочек, пытались стричь волосы парням — провинившимся вносили соответствующие записи в дневники, ставили «двойки» за поведение, вызывали родителей. Нарушителей меньше не становилось.
Борьба за внешность отвлекла учителей оттого, что происходило в туалетах на втором этаже, где как раз учились мы, малыши, — старшеклассники там активно менялись кассетами, пластинками, торговали косметикой. Заметили лишь тогда, когда уборщица пожаловалась на неприличные рисунки и надписи на дверях кабинок. Ринулись было туда — обмен переместился во двор.
Но самым страшным ударом под дых всей школы стал фильм «Завтра была война»
