и т.д. Достаточно этих невидящих глаз, остекленевшей роговицы.
Мы с ротным проходим вдоль машин, и везде: то на руле, то в кабине, то рядом с
машиной - трупы, трупы, трупы, остекленевшие глаза.
Я здесь не нужен. Им уже никто не нужен.
Ротный бормочет рядом:
- Дураки! Я ж говорил им: нельзя тринадцать, только не тринадцать!
Лейтенант, два прапора, десять солдат. Как раз тринадцать. Как будто, если бы их
было двенадцать или четырнадцать, было бы легче.
Только теперь замечаю толпу у забора. Подходим с переводчиком.
- Кто видел, как это было?
Все молчат. В глазах - у кого ненависть, у кого страх, у большинства ничего. Как
говорят афганцы, "парванис" - мол, не наше дело, нам все равно. Но ни один не смотрит в
глаза.
И конечно же, сегодня НИКТО НИЧЕГО НЕ ВИДЕЛ. Здесь хоть и не Сицилия, но "омерта"
- закон молчания - действует.
Впрочем, стукачи есть и здесь, и к вечеру мы будем знать, кто сработал или кто мог
сработать. И ночью будем вламываться в дома, бить, стрелять, и я опять буду видеть эти
остекленевшие глаза, много глаз, но уже не голубых, а карих, черных Много глаз. - наш
комбриг не любит оставаться в долгу. И тянуть с расчетом тоже не любит. Эти стреляли, не
эти - какая разница? Они все ненавидят нас. Даже те, кто на нас работает. И те, кто не
стрелял сегодня, будут стрелять завтра. Как изволит шутить наш комбриг, " афганская
революция победит тогда, когда мы убьем последнего афганца".
И мы стараемся.
Кончился наконец этот клятый Афган, что съел два с половиной года моей жизни, десяток лучших друзей, а главное - убил во мне врача. Мне стало неинтересно лечить, выхаживать, и в госпитале, куда я наконец попал на место ординатора, я долго не
задержался - мне стало скучно. Слава богу, нашлись знакомые ребята, подали идею
демобилизоваться и работать у них на "скорой".
Кадровики подсчитали: вместе со всеми афганскими да "отдаленными" у меня
набегает двадцать шесть лет выслуги - стало быть, гарантированный пенсион, можно
работать, где угодно, и ни перед кем не тянуться! Свобода! Плевать на генералов! Как это
однажды сказал Пирогов: "Нет больших сволочей, чем генералы из врачей!"
Я плюю на всех сволочей в мире, на военных и штатских! Я не боюсь, что меня
выгонят с работы, я ни-че-го не боюсь, поскольку у меня есть пен-си-он! Чудесное слово.
