Ну, я бродил, бродил, а потом на вокзал пришел. Стал искать, где бы заночевать можно, а отовсюду гонят, я почти до утра слонялся, пока склад этот не нашел. Открыто там было, и никого. Лег за ящиками, отрубился. Потом уже... Ну, потом вы знаете. Вот и все.
- Такие, стало быть, дела, - протянул Сергей. - Ну ладно, а отец-то все же как? Он, что ни говори, родной тебе. Сейчас, наверное, бегает, волнуется.
- Ну как же, дожидайтесь, станет он бегать, - усмехнулся Володька. Правильно мама перед смертью говорила: он всю душу пропил. Она рассказывала, он раньше хороший был, давно, когда я еще в ясли ходил, да я уж этого не помню. При мне он всегда одним цветом.
- А сестренка?
- А что сестренка? Она в садике, на пятидневке, дорастет до школы, в интернат ее сдадут.
- А сам ты насчет интерната не думал?
- Что я там забыл? - Володька скривил губы. - Там по режиму все. Да и лупят, кажись, почище, чем в этом вашем детприемнике. И пацаны старшие лупят, и воспитатели. У нас в школе учатся интернатские, они рассказывали про всякое такое. Нет уж, я лучше два года протяну, а потом в путягу. У меня там друзья, сейчас на первом курсе, значит, когда поступлю, будут на третьем, помогут, если чего.
- Ну что ж, ясно...
Все было предельно ясно. За год здешней работы Сергей насмотрелся. Сперва возмущался, кулаки сжимал, а потом дошло до него, что никуда не денешься. И до тех морд, что набить хочется, ему не дотянуться. Да и не поможешь этим. Вроде бы и никто не виноват, и всегда так было, и всегда будет, несмотря на неуклонное наступление светлого будущего и прочие радости. Так что выхода никакого нет. Ну что он, Сергей Полосухин, может? Ладно, хоть поговорил с парнишкой путем, выдоил официальную информацию, теперь Володька в детприемнике надолго не осядет. Хотя это еще вилами по воде писано. Папаша, судя по всему, едва ли ринется в наш славный град сынка вызволять, а когда его, сынка, на казенный счет доставят - кто знает? Тайна сия велика есть. Так что все они лапшу на уши пацану вешали. Вермишель и макароны. Покайся, мол, и сразу домой поедешь. Господи, как же стыдно!
Кондрашеву, впрочем, не стыдно. Для него это привычная, нудная, но неизбежная работа, и делает он ее, кстати, получше многих. Даже без рукоприкладства обходится, что само по себе достойно похвалы. А остальные? Марьянка с Маринкой? Тем вообще все до фонаря, и не к чему им такие неприятные осложнения. Миха с Иваном? Ребята, конечно, ничего, но тоже не привыкли скрести себе на головы неприятностей. Так что бесполезно их убеждать. Впрочем, так, наверное, даже и лучше. В конце концов, затянулось его здешнее пребывание. Как там поется у Визбора? "И показалось мне, что в новом месте горит поярче предвечерний свет..." Но все-таки жаль. Не того, конечно, что пилюлю вкатят (хотя и без нее лучше бы). Но просто не хочется рвать со здешним народом, привязался он к ним все-таки.
