—Женщины пускай останутся, а я пойду, ака,— возразил Махкам-ака, и Ариф-ата не стал его останавливать.
—Хорошо, хорошо. Идите, уста.— Ариф-ата подошел к Батыру, прижал его к себе, а затем, чуть отстранив, поцеловал в лоб.
—До свидания, сынок! До скорого свидания!
Джигиты и девушки, окружив Батыра плотным кольцом,
вышли на улицу. Соседи стояли у своих калиток, прощались с Батыром, желали ему доброго пути.
Мехриниса не выдержала и громко зарыдала. Женщины начали утешать ее, да только от их утешений пользы было мало. Они и сами всхлипывали, слезы душили их.
Батыр, все еще окруженный джигитами и девушками, дошел до угла, когда Мехриниса вдруг выскочила на середину улицы и закричала во весь голос:
—Батырджан, сынок! Виноград возьми! Забыла я!
Один из джигитов хотел вернуться и взять виноград, но Батыр остановил его и подбежал сам.
Взглянув Мехринисе в глаза, Батыр вдруг увидел, как удивительно похожа она на его мать, и понял, как она дорога ему. Словно малый ребенок, он бросился в ее объятия, сам крепко обнял тетку и, чувствуя на лице своем ее слезы, с минуту стоял не шелохнувшись, потом решительно снял со своих плеч ее руки и, не оглядываясь, быстро пошел к друзьям, молчаливо ожидавшим его на углу улицы.
Глава пятая
Салтанат все не возвращалась. С наступлением вечера Кандалат-биби начала беспокоиться: она то и дело выходила за калитку, пристально вглядывалась в даль безлюдной улицы. Сумерки быстро сгущались, и вскоре все вокруг погрузилось в темноту. Кандалат-биби охватила тревога. «Где же она ходит? Не попала ли под поезд? Не задавила ли ее машина? Не стала ли жертвой хулиганов?»
В голову лезли разные мысли, одна страшнее другой. Кандалат-биби хотелось закричать, позвать людей, но она медлила, прислушивалась к звукам, доносившимся с улицы. Наконец, потеряв терпение, она вышла за калитку, стала вглядываться то в один конец улицы, то в другой. Темнота непроглядная, ничего не видно.
Вот она — судьба матери! С той минуты, как зашевелится дитя под сердцем, подавая первые признаки жизни, все мысли матери о ребенке, все заботы о нем. Для матери ее дитя останется ребенком всегда, независимо от того, сколько ему лет. Стоит ему удалиться с глаз, мать сразу начинает тревожиться, теряет покой, не находит себе места. Все матери такие, а уж Кандалат-биби особенно беспокойная мать.
Вот и сейчас Кандалат-биби прекрасно ведь знает, куда, зачем и с кем ушла Салтанат. Знает она и то, что время отправления воинского эшелона никто не скажет заранее. Сама все это пережила, когда провожала мужа. Тогда говорили, что поезд отправится днем,— он не ушел; сказали — вечером, но и вечером он не отправился; перенесли отправление на ночь. В конце концов поезд ушел только на рассвете. Мать и дочь, опухшие от слез, не в силах двинуться, остались на вокзале и ждали, пока пойдут первые трамваи.
