— Почему вы не возражаете? Или вы чувствуете себя оскорбленной этим объяснением, которого я не мог избежать?
— Нет, — холодно ответила она. — Это ваше Личное мнение... Вы все равно не переубедите меня, что есть люди без предубеждений, признающие, что и дочь фокусника может оказаться честной девушкой. Что я еще должна вам сказать? Вы держитесь точки зрения знатных людей, которые сами куют себе цепи, чтобы не упасть. Я же принадлежу к презираемому вами классу свободомыслящих... Вы сами недавно сказали, что через несколько недель наши дороги разойдутся навсегда... Между нами лежит пропасть... Не имеете ли вы каких-нибудь распоряжений относительно больной?
Профессор отрицательно покачал головой, и, прежде чем он успел заговорить, Фелисита покинула комнату.
Анхен быстро выздоравливала, но Фелисита еще не избавилась от обязанностей сиделки. Малютка начинала сердиться и волноваться, как только девушка оставляла комнату, и советнице пришлось попросить Фелиситу побыть у больной до ее окончательного выздоровления. Молодая вдова приняла это решение еще и потому, что профессор не появлялся больше в комнате больной. Его посещения по утрам длились не более трех минут, и вообще его теперь мало видели в доме. Казалось, его вдруг охватила страсть к саду. Он больше не занимался по утрам в своем кабинете, и кто хотел его видеть, тот должен был идти в сад. Госпожа Гельвиг подчинилась новой фантазии и, к большому удовольствию советницы, устраивала все обеды и ужины в беседке. В старом купеческом доме стало еще тише: раньше десяти часов вечера никто не возвращался. Но зато случалось, что профессор приходил домой раньше других. Тогда он делал несколько шагов по направлению к комнате больной, потом, точно в раздумье, останавливался и быстро поднимался к себе. Его кабинет находился над комнатой Адель, но он не сидел над своими книгами, а целыми часами ходил по комнате. В восемь часов Анхен обыкновенно засыпала, и тогда для Фелиситы наступало время отдыха. Она поднималась в мансарду.
Тетя Кордула преодолела свою недавнюю слабость и мрачные предчувствия и весело говорила о том близком будущем, когда Фелисита будет жить у нее. Фелисита никогда не рассказывала о событиях в большом доме, а старая дева, верная своей привычке, не расспрашивала ее.
Однажды Фелисита сидела одна у Анхен. В доме царила мертвая тишина. Госпожа Гельвиг и советница ушли в гости, профессор, без сомнения, находился в саду, так как в его комнате было тихо. Малютка, устав играть, попросила Фелиситу спеть ей что-нибудь. У молодой девушки был красивый голос, а старая дева прекрасно поставила его. Фелисита находила, что пение успокаивает ребенка, но никогда не пела, опасаясь, что кто-нибудь может ее услышать.
