Тайна старой девы | страница 55
— О да, я очень люблю ребенка!
— Вы так уверены в своей силе воли? — спросил он прежним ласковым голосом.
— Она мне еще никогда не изменяла, — возразила девушка, и ее взгляд стал вдруг ледяным.
Наступила ночь, тихая, теплая, весенняя ночь. Больной ребенок бился в сильнейших судорогах. Профессор сидел у постели и не спускал глаз с Анхен. Он сделал все, что только может сделать врачебное искусство и человеческое знание, и теперь должен был ожидать результатов. На башне пробило двенадцать часов. Фелисита вздрогнула: ей показалось, что один из этих мощных ударов унесет детскую душу... И действительно, тельце ребенка ослабло, маленькие ручки устало упали на одеяло, головка бессильно откинулась на подушки... Профессор наклонился над кроваткой. Прошло несколько жутких минут, затем он поднял голову и взволнованно прошептал:
— Я считаю ее спасенной.
Молодая девушка наклонилась над больной и услышала глубокое, спокойное дыхание. Она тихо поднялась и подошла к открытому окну. Ароматный ночной воздух, к которому уже примешивался предрассветный холодок, освежил ее. В висках у нее стучало: там, в душной комнате, она стала свидетелем борьбы человека со смертью. Ее нервы напряглись. Она ничего не слышала, кроме резких криков ребенка, и видела только его бедное трепещущее тельце и бледное лицо врача, требовавшего взглядом или кивком головы ее помощи.
Профессор тихо подошел к Фелисите.
— Анхен спокойно спит, я пробуду с ней здесь до утра. Идите, отдохните.
Фелисита тотчас же отошла от окна, намереваясь молча покинуть комнату.
— Я думаю, сегодня мы не должны расстаться как чужие, — тихо сказал он. — За последние несколько дней мы, как два верных товарища, старались отвоевать у смерти человеческую жизнь. Подумайте об этом, — прибавил он, — через несколько недель наши пути разойдутся навсегда... Вы победили мое девятилетнее предубеждение против вас. Только в одном — в упрямстве и ненависти вы остались тем же необузданным ребенком, для воспитания которого тогда потребовались вся моя твердость и строгость.
Фелисита подошла ближе. Она стояла, освещенная лунным светом, гордо запрокинув голову, и во всей ее фигуре чувствовалось что-то непримиримо враждебное.
— Когда вы видите больного, то ищете причину его болезни, — ответила она, — но вы не захотели узнать причину необузданности человеческой души, которую намеревались исправить. Вы слепо поверили наговорам и допустили такую же ошибку, как если бы небрежно отнеслись к больному... Отнимите у человека его золотое будущее, о котором он мечтает, и, будь он самым набожным и добродетельным, он никогда не подчинится сразу, а тем более это не сделает девятилетний ребенок, который только и думал о том дне, когда увидит свою обожаемую мать...