Тайна старой девы | страница 105



— После этого объяснения ты все еще считаешь этот случай вымыслом больной старухи? — обратился профессор к матери.

— Я знаю только, что эта особа, — госпожа Гельвиг указала, дрожа от гнева, на молодую женщину, — своей вздорной болтовней и легкомыслием превосходит всех, кого мне до сих пор приходилось встречать. Дьявол тщеславия не дает ей покоя: она надевает редкий браслет для того, чтобы им все любовались и заметили бы, между прочим, красивую белую руку.

— Я не хочу подробно разбираться, Адель, как ты, при твоем характере, чистоту и невинность которого ты подчеркиваешь на каждом шагу, могла носить краденое украшение, — сказал профессор как будто спокойно, но в его голосе послышался глухой рокот приближающейся грозы. — Я предоставляю тебе самой решать, кто больше достоин наказания: бедная ли мать, которая крадет хлеб для своих голодающих детей, или богатая, знатная женщина, которая живет в довольстве и укрывает ворованное? Но то, что ты собиралась надеть это похищенное украшение на чистую руку девушки, которая спасла твоего ребенка; что ты осмелилась иметь притязания на все добродетели и приписывать молодой девушке испорченность только в силу ее темного происхождения, зная в то же время о поступке твоего отца, — это возмутительная низость, которой нет оправдания.

Советница пошатнулась и схватилась за стол, чтобы не упасть.

— Ты отчасти прав, Иоганн, — сказала госпожа Гельвиг, — но твои последние слова слишком резки. Это совсем не одно и то же: берут ли имущество, не имеющее хозяина, или крадут заведомо чужой хлеб... Меня удивляет, как ты можешь сравнивать знатных и простых! Непростительно равнять женщину из хорошей семьи с такой девушкой, как Каролина...

— Мама, я уже сказал тебе сегодня в саду, что не потерплю оскорблений! — сердито воскликнул профессор.

— Однако смею просить тебя быть сдержаннее и проявлять побольше уважения, сын мой, — приказала она уничтожающе. — Ты прекрасно играешь роль рыцаря этой принцессы, и мне, по-видимому, не остается ничего больше, как положить к ее ногам и мое почтение.

— Тебе действительно придется сделать это, мама, — ответил он спокойно. — Ты должна будешь оказывать ей почтение, так как она скоро станет моей женой.

Старый дом не обрушился после этих слов, как предполагала в первую минуту госпожа Гельвиг. Ее сын говорил решительно, как человек, которого не могут поколебать ни слезы, ни мольбы, ни ярость. Госпожа Гельвиг безмолвно отшатнулась, советница же очнулась от своего обморока и истерически расхохоталась.