Дни были похожи друг на друга, и благодаря этой приятной, хотя и монотонной жизни, время текло незаметно.
Беременность Марго стала очевидной для посторонних глаз. Мы делали для нее свободные платья, и она смеялась, глядя в зеркало.
– Кто бы мог подумать, что я когда-нибудь буду так выглядеть!
– Кто бы мог подумать, что ты это себе позволишь, – не удержалась я.
– Конечно, моя строгая и благонравная английская кузина не преминула это отметить! О, Минель, как я тебя люблю! Мне даже нравится, когда ты пытаешься поставить меня на место, хотя это не оказывает на меня никакого воздействия.
– Марго, – промолвила я, – иногда мне кажется, что тебе следует быть более серьезной.
Ее лицо внезапно омрачилось.
– Знаешь, Минель, теперь, когда ребенок стал шевелиться, я понимаю, что он существует на самом деле. Теперь это уже личность. Что же будет, когда он родится?
– Твой отец ведь сказал, что его отдадут приемным родителям.
– И я никогда не увижу его снова?
– Ты знаешь, что все задумано именно так.
– Раньше это казалось легким решением, но теперь… Минель, я начинаю хотеть этого ребенка, любить ею…
– Ты должна быть мужественной, Марго.
– Знаю.
Больше она ничего не сказала, но я понимала, что се мучает. Моя легкомысленная малышка Марго осознала, что собирается стать матерью. Меня это беспокоило, и я иногда предпочитала, чтобы она оставалась такой же легкомысленной и непоследовательной, чем сделалась несчастной, горюя о ребенке.
Однажды в городке произошел довольно неприятный инцидент, нарушивший безмятежное течение дней. Марго редко сопровождала меня теперь, так как она стала слишком неповоротливой и предпочитала бродить по саду. Купив ленты для украшения одежды ребенка, я вышла из лавки, и в это время мимо проехала элегантная карета, запряженная двумя великолепными лошадьми. На запятках стоял молодой человек в ливрее цвета павлиньих перьев и с золотыми галунами.
Группа мальчишек на углу улицы усмехалась, глядя на лакея, а один из них швырнул в него камнем. Он не обратил на это внимания, и карета покатилась дальше.
Мальчишки продолжали возбужденно говорить. Несколько раз я услышала презрительно произнесенное слово "аристократы" и вспомнила, что мне сказал Джоэл Деррингем.
Вышедшие из лавок люди кричали друг другу:
– Видел карету?
– Ага! И аристократишек внутри тоже видел. Ну и задирают же они носы!
– Так будет не всегда.
– Черт бы их побрал! Почему они должны жить в роскоши, когда мы голодаем?
Я не видела никаких признаков голода в Пти-Монли, но знала, что крестьяне, обрабатывающие небольшой клочок земли, и впрямь живут трудно.
