Сажнев, не теряя времени, велел продолжать работы. Но едва солдаты успели взяться за заступы, как в расположение батальона прискакал гусарский поручик, да не просто гусарский, а лейб-гвардии Гусарского полка – в щегольском ментике, с высоким кивером, словно собравшись на парад.
– Кого там нечистый несёт нам на голову? – проворчал Сажнев, вставая с лапника.
– Здорово, стрелки! – громогласно объявил меж тем новоприбывший, совсем молодой, розовощёкий и со старательно отращиваемыми, но ещё далёкими от идеала чёрными усиками.
– Здравия желаем, ваше благородие!
– Где командир ротный, где начальник батальона?
– Здесь начальник батальона. – Сажнев выпрямился во весь богатырский рост. Поручик изумлённо поднял брови, узнавая.
– Ба! Ваше высокоблагородие, господин подполковник! Не с вами ли довелось встречаться на опытовом смотру прошлой осенью? Поручик граф Крижевский, – небрежно представился он, спешиваясь и лихо одёрнув нарядный ментик.
– С чем прибыли, господин поручик? – Сажнев не умел говорить с надменным столичным холодом. Он просто рычал.
– Согласно поручению его сиятельства князя Шаховского прибыл покорнейше просить вас сегодня к трём часам пополудни пожаловать на Лабовскую мызу, где штаб корпуса имеет размещение. У его сиятельства именины, приглашены все офицеры передовых полков. Леонтий Аппианович не пожалели собственного погреба. – Поручик залихватски подмигнул. Казалось, старший по званию здесь он, а вовсе не армейский подполковник.
Брови командира югорских стрелков сдвинулись.
– Благодарю за приглашение… поручик. Прошу засвидетельствовать его высокопревосходительству моё почтение и обещание прибыть.
– Вино будет превосходное, их сиятельство иного не держат! – Поручик запрыгнул в седло.
– Надо идти. – Сажнев хмуро взглянул на вставшего по другую сторону поваленной лесины Рябых. – Князь Шаховской шутить не любит. Особенно если на собственные именины зовёт.
– Ступайте с Богом, Григорий Пантелеевич. Я досмотрю. На той стороне всё тихо. Да и что случиться-то может? До полудня простоим, до трёх пополудни продержимся, а там и ночь близко. Ночью же и Буонапарте великий дела старался не начинать.
– Знаю, Михайло Платонович, что досмотришь. А насчёт того, что случиться может… Буонапарте, он, конечно, старался, а когда припирало, так за милую душу и ночью дрались. Душа у меня не на месте, а на берег другой нам нельзя. Посты усилим. Пусть по трое стоят, и пластунам в передовых секретах – по две чарки водки. Эх, – Сажнев ткнул пудовым кулаком в ладонь, – не могу я так. Хоть одним глазом глянуть бы, что у них за этим фольварком…
