– И тогда он пришёл к нам, – грустно закончила Ольга. Затем встала, приглашая пройти за ней.
Я оказался в маленькой комнате, где стояли ярусом четыре койки, и ещё одна – у торцевой стенки. Кровать у торца имела тумбу и настольную лампу.
– Вот здесь он и жил, – сказала Ольга с каким-то всхлипом, – перед тем как уйти.
Как я понял, несколько относительно молодых и относительно незамужних девушек сложили вокруг Лёши Протасова что-то вроде маленького культа. Я подумал, что не знаю, каким он был человеком, но девицам приседать на уши он умел. И ещё я подумал, что если б мы с ним повстречались, когда он был жив, то понравились бы друг другу.
Комната вся была выдержана в лёгких зелёных тонах – наверное, в соответствии с цветом движения. Стены вымазаны побелкой с лёгкой прозеленью, кровати застелены зелёными шерстяными солдатскими одеялами, око всего пространства – всегда включённая лампа в изголовье кровати Алексея – имело круглый прозрачный зелёный абажур.
Вся стена над лампой была заклеена фотографиями северных стариков. Старики на Севере действительно выглядят очень колоритно, их глубокие морщины дают при соответствующей обработке отпечатка резкие тени, глаза смотрят добро и скорбно. Мне почему-то вспомнилась стенка над кроватью Женьки Столетова[2], на которую он наклеивал фотографии негров. Вообще, вся эта история отдавала каким-то удивительным дежавю. Всё, что касалось Алексея Протасова, неожиданно начавшего обретать зримые формы, характер и поступки, было когда-то увидено, услышано или прочитано на радио, в кино или книгах.
Над фотографиями северных стариков висела распечатанная надпись: «Это может быть маленький участок частной земли или целая страна, монастырь или коммуна, альтернативное поселение или заповедник, родовые земли или природно-этнический резерват, а также любая другая территория, жители, владельцы или распорядители которой взяли на себя ответственность за обеспечение её гармоничного существования».
Видимо, эта цитата о чём-то говорила покойному. Я же в очередной раз подивился, насколько в обычае людей, мнящих себя общественными деятелями, коряво излагать свои мысли.
Я всмотрелся в фотографии. Нет, знакомых лиц на них не было, хотя на первый взгляд показалось обратное. Это были ненцы, нганасаны, долганы, эвенки – до Северо-Востока автор этих фотографий явно пока не добрался.
– Это всё Лёша снимал, – Ольга подошла сзади и дотронулась до меня всем своим телом, будто что-то обещая. – Вы мне скажите: всё у него там в порядке хоть?
