Джордану вдруг вспомнилась сестра. С детства, когда стало ясно, что ходить она не сможет, в его обязанности входило усаживать ее в кресло. Он всегда старался, чтобы Амалии было удобно, подкладывал подушечку, поправлял бессильные ноги… А она только улыбалась одними губами, и, когда руки не болели, притягивала брата к себе и прижималась к нему, словно надеясь получить от него немного силы…
Оказавшись в центре полукруга, мужчина внимательно оглядел собравшихся, задержав взгляд поочередно на каждом. С некоторыми он здоровался кивком головы. Выражение его лица было таким, будто он вот-вот широко улыбнется, но улыбка так и осталась где-то глубоко внутри. Приехавшие приветствовали учителя небольшим поклоном. Джордан тоже собрался поклониться, когда на нем задержался спокойный взгляд человека в кресле, но тот быстро отвел глаза. Все же Джордану показалось, что на долю секунды мягко-доброжелательное выражение глаз учителя сменилось брезгливо-колючим. Слово взял Феликс.
– Я напомню порядок. После вступительного слова учителя будет церемония, которой вы так ждали. Я имею в виду тех, кто здесь впервые. Тем, кто прошел посвящение раньше, присутствовать необязательно, но и не помешает. Потом отдых, и завтра занятия по группам.
Закончив, Феликс уселся невдалеке от учителя. Тот, подняв вверх правую руку, призвал присутствующих к тишине, и заговорил. Его голос был неожиданно высоким, как у девушки, но говорил он четко, словно отдавал команду, и все, сказанное им, отпечатывалось в сознании раз и навсегда.
– Я хочу, чтобы вы запомнили эту ночь на всю жизнь. Сегодня вы посвящаете себя нашему отцу и становитесь его наместниками на Земле. Наша традиция гласит, что в незапамятные времена двенадцать ангелов взяли на себя тяжкое бремя управления родом человеческим, ибо люди по природе своей неразумны и не понимают, что для них зло, а что благо. И как когда-то Шемхазай и Азаель вели за собой десятерых, так мы ведем вас. И как когда-то создатель мира отверг двенадцать сынов своих, так человечество отвергает вас. Здесь, у башни Шемхазая, вы получите энергию, которая понадобится вам на длинном и тяжелом пути.
Лицо учителя стало совсем бледным, лоб покрылся капельками пота, но он продолжал свою речь, все повышая и повышая голос. Слушатели сидели неподвижно, ловя каждое его слово.
– Нам нужна эта ваша энергия, нужны ваши послушание, вера и проницательность, чуткость и злость! Вы – молодые, яростные, бесшабашные – будете возводить новую башню силы и сносить гнилые смердящие храмы бессилия, вам зачищать обретенные территории и готовить себе смену из доверчиво глядящих на вас детей! Ваши голоса будут сильнее ветров, вы станете мерилом истины и справедливости! Будьте же зорки, как змеи, и мудры, как они! Научитесь жить с властью, пить ее, дышать ею! Пусть эта власть связывает вас воедино и озаряет ваши деяния. – Учитель кричал хриплым фальцетом, глаза его горели, и пот струями лился по осунувшемуся лицу. – Влейте живительную кровь в жилы обессиленных народов и поведите их туда, куда указывает Его перст! Тысяча лет неустанного труда скоро завершится. Вы – почва истории, вам растить ее лучшие плоды! Работайте неустанно, и труд ваш да будет песнью почета и хвалой пославшему вас! – Закашлявшись, учитель протянул руку, и охранник подал ему бутылку с водой. Сделав несколько глотков, он продолжил. Теперь его слова были непонятны Джордану, просто от них бежали мурашки по коже:
