— Твоя подруга Фран — прекрасный товарищ, — прервал ее Марсель с лукавой улыбкой, — на нее можно положиться.
— Фран?.. — Кэрол наморщила лоб. — Ага, постепенно все проясняется. Но как ты на нее вышел?
— Очень просто, дорогая. Наблюдая за тобой, я выяснил, что она твоя подруга. Я с ней заговорил, представился и сделал ее своей союзницей.
Кэрол поискала глазами Фран, но нигде не увидела ее.
— А для меня она сделала вид, будто очень удивилась, получив это приглашение, — возмутилась она.
— Это была как раз ее идея с двумя приглашениями, — широко улыбнулся Марсель.
Их взгляды встретились. Кэрол увидела огонь в его глазах и почувствовала, как воздух между ними накалился. Ей стало жарко.
— Я рад, что все прошло по плану, — продолжал он тихо и нежно провел пальцами по ее щеке. — Я сделал много ошибок, но в будущем больше не буду тебя разочаровывать, обещаю это.
Она выпила глоток шампанского. Ее руки все еще чуть дрожали.
— Все произошло так неожиданно для меня, Марсель, — сказала она, глубоко вдохнув воздух. — Я… думала о чем угодно, но, конечно, и помыслить не могла о будущем с тобой.
— Я абсолютно не обижаюсь на тебя, малышка. Но об этом мы поговорим позже. Я боюсь, что гости сейчас займутся нами. Они, кажется, выяснили, что здесь присутствует моя очаровательная модель. — Он быстро поцеловал ее в щеку, прежде чем направиться навстречу движущемуся потоку гостей. — Королева Квинсдейла… надеюсь, ты не будешь сердиться на меня из-за шума, который возникнет вокруг тебя.
Кэрол не успела ответить. В следующий момент их окружили гости, которые с восхищением отзывались о творчестве Марселя и задавали тысячи вопросов. Вспыхивали блицы фотоаппаратов, репортеры напирали на них. Даже Уэлли Фробишер, критик по вопросам культуры из «Нью-Йорк Таймс», которого все опасались, был здесь и вновь и вновь одобрительно кивал.
— Я предполагаю, что об этом одаренном юноше мы будем в будущем часто слышать и восхищаться его работами, — уловила Кэрол его слова, обращенные к пожилой супружеской паре, вероятно, владельцам галереи. Она очень обрадовалась за Марселя. Похвала из уст Фробишера, обычно весьма критично настроенного, имела огромную ценность для каждого начинающего художника.
Она едва могла о чем-нибудь думать. Без конца пожимала руки совершенно незнакомых ей людей, отвечала на вопросы и улыбалась в камеры. Казалось, каждый считает Марселя и ее — парой. Он излучал настоящий шарм. Объяснял гостям свои картины, шутил и одаривал время от времени Кэрол влюбленными взглядами и нежными улыбками.
