Ягода (Семенов) писал, что коварные кинодокументалисты длительное время собирали кино– и фотоматериалы особого свойства, исподтишка копируя деятельность секретной лубянской фотолаборатории, входящей в состав того самого важного проекта. Подлые же сотрудники кинофабрики, накопив достаточно данных, продали их разведкам нескольких иностранных держав и нанесли тем самым непоправимый урон пролетарскому государству. Но и этого врагам народа показалось мало.
Вся Москва знала, что в середине мая должен состояться показательный вылет «Горького», на борт которого поднимутся руководители партии и правительства. В преддверии этого группа кинодокументалистов резко усилила свою подрывную деятельность (из записки следовало, что не столько по своей инициативе, сколько с подачи западных спецслужб). И ключевую позицию в замыслах супостатов занял честный, но психологически неустойчивый летчик Благин.
Заговорщики проведали о поручении, которое дали Благину в горкоме, и, владея особыми методами манипулирования сознанием, вложили в голову пилота безумную мысль: совершить теракт – протаранить своим самолетом «Горький». Злодеи же и продиктовали летчику текст письма, которое тот написал накануне катастрофы.
Но – вот тут-то и возник вопрос, не задать который товарищ Сталин никак не мог: отчего же заговорщики не переменили своих планов, когда стало известно, что он, товарищ Сталин, равно как и другие руководители Советской страны, в тот день на «Горьком» не полетят? Тем паче что отменить операцию им ничего не стоило: все они самолично присутствовали на Центральном аэродроме (Хозяин знал это, поскольку уже посмотрел снятый ими фильм).
Однако ушлый Григорий Ильич предвидел, что именно об этом Хозяин в конечном итоге спросит. Так что Ягода ни минуты не колебался с ответом. И положил перед Сталиным подписанное признание Анны, где сказано было, что участники заговора решили не останавливать авиакатастрофу, надеясь бросить тень на выдающего чекиста, находившегося там же, на аэродроме: на Григория Ильича Семенова. И дискредитировать в глазах товарища Сталина весь важный проект, Григорием Ильичом возглавляемый.
Таким был итог ночной беседы Сталина с Ягодой. Казалось бы, на этом можно было успокоиться и больше не думать о предателях-кинодокументалистах, которые, несомненно, понесут заслуженную кару. Но что-то не давало покоя Хозяину.
Он не сомневался в том, что проект «Ярополк» и впрямь находится под угрозой. Товарищ Сталин обладал ценнейшим для политика качеством: чувством опасности; и оно неизменно предупреждало его о любой надвигающейся угрозе. Потому-то, вероятно, и аттестовал его параноиком великий психиатр Бехтерев – после чего прожил крайне недолго. Да и то сказать, кто из них двоих был безумнее: пациент или врач, поставивший
