Не добавив ни слова, она повесила трубку.
— Дело сделано, Люпэн. В сущности, такая месть нравится мне не меньше. Уж посмеюсь я досыта, следя за дебатами дела Люпэна! Ты идешь, Габриэль?
— Да, тетушка.
— Прощай, Люпэн, мы вряд ли еще увидимся, так как уезжаем за границу. Обещаю прислать тебе на каторгу конфеты.
— Шоколаду, матушка, лучше шоколаду. Мы съедим его вместе.
— Прощай!
— До свидания!
Вдова с племянником удалилась, оставив Люпэна, прикованного к койке.
Он пошевелил сразу свободной рукой, пытаясь высвободиться. Но тут же понял, что не сумеет ни разорвать, ни развязать стальной проволоки, которой был связан. Обессиленный высокой температурой и тяжкими испытаниями, чего мог он добиться в течение двадцати или тридцати минут, которые, вероятно, оставались до прибытия Ганимара?
Он не рассчитывал более и на друзей. Если в этот день трижды избежал верной смерти, это следовало приписать, очевидно, счастливым случайностям, но не чьему-то своевременному вмешательству. Его друзья не довольствовались бы столь невероятными сюрпризами: они просто освободили бы его.
Нет, надо было проститься с любыми надеждами. Ганимар был уже, наверно, в пути. Ганимар найдет его на этом месте. Это неизбежно. Это уже — свершившийся факт.
И перспектива этой встречи угнетала его невероятно. Он слышал уже издевки старинного приятеля. Представлял себе взрывы смеха, которыми завтра будет встречена невероятная новость. Если бы его арестовали в разгар действия, так сказать — на поле битвы, внушительным отрядом противников, пускай! Но быть задержанным, схваченным, скорее — подобранным вот так, при таких обстоятельствах, — это было действительно чересчур нелепо. Люпэн, столько раз ставивший в смешное положение других, прекрасно понимал, как унизительна была для него развязка в деле Дюгриваль, каким смешным будет он казаться всем после того, как дал себя поймать в адской ловушке вдовы и в итоге всего был «подан» полиции как блюдо, приготовленное из хорошенько поджаренной и искусно приправленной дичины.
— Чертова вдова! — проворчал он. — Лучше бы она просто перерезала мне глотку!
Он прислушался. В соседней комнате раздались чьи-то шаги. Ганимар? Нет, как бы он ни спешил, инспектор не мог еще оказаться на месте. Ганимар не стал бы действовать таким образом, не открыл бы дверь так осторожно, как сделал неизвестный посетитель. Лю-пэну вспомнились три чудесных вмешательства, которьм был обязан жизнью. Могло ли случиться, чтобы действительно существовал кто-то, кто защитил его от вдовы, кто хочет помочь ему еще раз? Если так, кто же это?
